Кухня в хрущевке уютная фото: 10 советов которые работают на 100%

Этим летом исполняется 60 лет со дня знаменитых кухонных дебатов между тогдашним вице-президентом Никсоном и премьер-министром СССР Никитой Хрущевым.

В этом выпуске подкаста Nixon Now биограф Никсона Ирв Геллман рассказывает закулисную историю этого исторического события.

Доктор Геллман является автором книг «Претендент: Ричард Никсон, годы Конгресса, 1946–1952» и «Президент и ученик: Эйзенхауэр и Никсон, 19 лет».52-1961.

Стенограмма

Джонатан Мовройдис: Вы слушаете подкаст Nixon Now, я Джонатан Мовройдис. Это предоставлено вам Фондом Никсона, мы транслируем из Президентской библиотеки Ричарда Никсона в Йорба-Линда, Калифорния. Вы можете подписаться на нас в Твиттере по адресу @nixonfoundation или на nixonfoundation.org.

Этим летом исполняется 60 лет знаменитым кухонным дебатам между тогдашним вице-президентом Никсоном и премьер-министром СССР Никитой Хрущевым. Наш гость, чтобы обсудить это сегодня, — историк и биограф Никсона Ирв Геллман. Доктор Геллман является автором книги «Претендент: Ричард Никсон, годы Конгресса, 19 лет».46-1952» и «Президент и ученик: Эйзенхауэр и Никсон, 1952-1961». Доктор Геллман, добро пожаловать.

Ирв Геллман: Спасибо.

Джонатан Мовройдис: Для начала немного предыстории. Не могли бы вы рассказать нам о том, кем для нашей аудитории был Никита Хрущев? Что он собой представлял и каково его положение по сравнению с другими советскими лидерами?

Ирв Геллман: Никита Хрущев был лидером Советского Союза. Как обычно, сместив своего предшественника и став главой СССР, и оказался очень подкованным политиком. Не очень хорошо образованный, но очень сильный в своем положении и способный контролировать советское правительство и Коммунистическую партию в Советском Союзе с помощью заключенных им союзов. И когда эти союзы рухнули, его заменили кем-то, как он заменил других, что в принципе продолжается в Советском Союзе и по сей день.

Джонатан Мовройдис: К середине 1950-х гг. отношения как?

Ирв Геллман: Советские отношения, это был разгар холодной войны. Проблема с… будет ли ядерная катастрофа? Проблемы, которые были у США с Советским Союзом во многих отношениях, например, венгерское восстание в октябре-ноябре 1956 года, в результате которого было убито много-много венгерских граждан и т. д. В Советском Союзе были и другие проблемы, но были и рост Китайской Народной Республики как еще одна модель. Итак, многие люди говорили о советско-китайском пакте, блоке или чем-то еще.

И многое из этого было встречено в начале президентского срока Эйзенхауэра, когда он пытался выяснить, как он должен относиться к Советскому Союзу и что он должен делать в отношении характера взаимодействия, чтобы в принципе избежать любой горячей войны и вести холодную войну.

Джонатан Мовройдис: В 1957 году, говоря о холодной войне и о горячей войне, Никита Хрущев… вы пишете, что Никита Хрущев призывал к экономической войне на Западе. Что привело к этим конкретным обстоятельствам?

Ирв Геллман: Ну, Советский Союз пытался продемонстрировать, что его экономическая система лучше, чем у Соединенных Штатов. И многое из того, что говорил Никита Хрущев, было просто бахвальством. Но было достаточно хвастовства как по военным, так и по экономическим вопросам, что в Соединенных Штатах были люди, которые были чрезмерно обеспокоены тем, что сказал Хрущев, и на самом деле не изучали тот факт, что во многих отношениях, в экономическом отношении, Советский Союз был страной третьего мира. без значительного экономического роста.

Джонатан Мовройдис: Как отреагировала администрация Эйзенхауэра на эту конкретную шумиху? В частности, президент Эйзенхауэр и вице-президент Никсон.

Ирв Геллман: Эйзенхауэр действительно был гораздо более сообразительным, чем предполагало большинство его ранних биографов. Он был очень, очень хорош в организационном смысле в том, что он сделал во время Второй мировой войны в качестве командующего вторжением в Нормандию, вторжением в Европу и падением нацистской Германии. За что большинство людей не отдает ему должное, так это за то, как он блестяще справился со многими из этих проблем, и за то, насколько невозмутимым он был, когда люди говорили о характере Советского Союза, догоняющего Соединенные Штаты, и о том, как они собираются это сделать. превзойти нас, особенно в чепухе этого великого ракетного разрыва, которого никогда не было. И Джон Ф. Кеннеди, и Стюарт Саймингтон, и другие люди в Демократической партии говорили о пробеле в ракетах, а в ранние годы правления Кеннеди, как я уже говорил, его не было. Но это было не то, во что верил Кеннеди. Я думаю, честно говоря, он действительно верил в то, что Советский Союз пытался провернуть, и не понимал всей сути, пока не стал президентом.

Джонатан Мовройдис: И как на все это смотрел вице-президент Никсон?

Ирв Геллман: Точка зрения Никсона не была такой тонкой и изощренной, как у Эйзенхауэра. Он действительно очень полагался на заседания Совета национальной безопасности и т. д. Но он очень хорошо знал положение Соединенных Штатов. И с точки зрения Никсона, это было гораздо более политически. Гораздо важнее было, чтобы Никсон подчеркнул, что правительство Эйзенхауэра защищает Соединенные Штаты от советской агрессии и что Соединенные Штаты намного превосходят русских. И у него была внутренняя информация, чтобы доказать это.

Джонатан Мовройдис: Ваша книга называется «Президент и ученик». С точки зрения американо-советских отношений, как Эйзенхауэр представлял себе… какой он представлял роль Никсона в этом вопросе?

Ирв Геллман: Эйзенхауэру и Никсону стало легче друг с другом, президент использовал Никсона для получения информации и начал больше уважать и доверять Никсону в его способности, во-первых, анализировать американо-советские отношения с точка зрения конгресса. И в то же время, Никсон, чем больше Эйзенхауэр использовал его, тем больше информации он получал, тем больше престижа на национальном и международном уровнях. И поскольку большинство историков, и все еще некоторые историки, которые искажают и просто в корне ошибаются, в отношениях Эйзенхауэра и Никсона никогда не было никакой двойственности. Это всегда были очень уважительные отношения, у них были теплые отношения, основанные на взаимном уважении.

Джонатан Мовройдис: Вы пишете, что Никсон пытался разработать закон об оказании иностранной помощи, чтобы усилить позицию США против Советского Союза. Не могли бы вы немного коснуться этого?

Ирв Геллман: Весь характер иностранной помощи был главной проблемой в администрации Эйзенхауэра с самого начала. Эйзенхауэр, как и Никсон, был настоящим сторонником иностранной помощи. И идея заключалась в том, что гораздо лучше тратить деньги на экономическую помощь, иногда на военную помощь и другие виды гуманитарной помощи в администрации Эйзенхауэра. Это противоречило мнению многих американских законодателей тогда и сегодня, почему мы тратим так много денег на иностранную помощь, когда мы должны тратить их внутри страны, чтобы помогать гражданам в Соединенных Штатах. Но целью администрации всегда было использовать эту помощь, чтобы привести нации в большее соответствие со «свободным миром», а не с коммунистическим блоком.

Джонатан Мовройдис: Играл ли Никсон активную роль… в качестве вице-президента, в СНБ… на собраниях СНБ?

Ирв Геллман: Опять же, по мере того, как отношения с Никсоном и Эйзенхауэром становились все более и более комфортными, Эйзенхауэр позволил Никсону председательствовать примерно на 10% всех заседаний Совета национальной безопасности за восемь лет, когда Эйзенхауэр был президентом. Характер этих встреч, всех заседаний Эйзенхауэра, этих заседаний Совета национальной безопасности, заседаний его кабинета, этих законодательных собраний, с точки зрения Эйзенхауэра, был своего рода образовательным, поэтому все, кто находился в зале, и обычно это были крупные чиновники в администрации, понимали. по крайней мере в целом то, что пытался сделать Эйзенхауэр. Как он пытался оказать иностранную помощь, как он пытался улучшить американо-советские отношения и т. д. Он очень, очень хорошо умел приводить этих людей, так что все были в курсе происходящего.

Джонатан Мовройдис: 4 октября 1957 года Советы запустили свой первый спутник, Спутник, в связи с серьезными опасениями в Америке, что Америка должна действовать сообща в плане своей космической программы. Как на это отреагировала администрация Эйзенхауэра?

Ирв Геллман: Администрация Эйзенхауэра разделилась. Эйзенхауэр считал, что в основном это сделали русские, но это не имело большого значения. Он не осознавал, какое общественное возмущение вызовет в Соединенных Штатах тот факт, что Советский Союз запустил первый спутник. Это было то, что у него были довольно большие проблемы, пытаясь убедить американскую публику, что это было больше шоу, чем что-то существенное.

Опять же, природа между тем, что думал и знал Эйзенхауэр, и тем, что Никсон видел в публике и оппозицией Эйзенхауэра, демократической оппозицией и даже оппозицией в Республиканской партии, была различием между фактическим фактом, т. е. значением Sputnik от и с военной точки зрения, и с научной точки зрения, и с политической точки зрения. Эйзенхауэр действительно не понимал масштабов возмущения и его значения.

Джонатан Мовройдис: Что для Никсона означал Sputnik?

Ирв Геллман: Для Никсона то, что означал Sputnik, было очень просто. Что не имело значения, что Эйзенхауэр и внутренние люди в Министерстве обороны, ЦРУ или научном сообществе знали, что это не сделало Советы настолько продвинулись в ракетном потенциале, но что американская общественность увидела в этом поражение Соединенных Штатов. Престиж государства. И это задело бы администрацию у урны.

Джонатан Мовройдис: 10 ноября, год спустя, в 1958 октября Хрущев в одностороннем порядке объявил, что Восток и Запад должны начать переговоры, чтобы положить конец оккупации четырех держав. Не могли бы вы немного рассказать нам об оккупации Четырех держав? Что это значит и чего хотел добиться здесь Хрущев?

Ирв Геллман: Соглашение четырех держав начинается в конце Второй мировой войны, когда французы, британцы, американцы и русские имели определенные зоны в Восточной Европе и особенно в Берлине. Русские контролировали Восточную Германию, в то время как союзники, за неимением лучшего термина, контролировали Западную Германию. И в некотором смысле ситуация в Берлине была разделена между четырьмя державами. Это продолжалось во время реконструкции Западной Европы в целом из-за плана Маршалла. Проблема заключалась в том, что у Советов не было такой же скорости в Восточной Германии и/или в Восточном Берлине. Таким образом, у вас был настоящий позор для Советского Союза с утечкой мозгов людей, покидающих Восточную Германию и Восточный Берлин, чтобы отправиться в Западный Берлин, потому что условия жизни были намного лучше.

Проблема, с которой столкнулся Хрущев, заключалась в том, как покончить с этим смущением? И способ, которым вы заканчиваете это затруднение, заключается в том, чтобы заставить Запад уйти из Берлина и заявить, что должно быть какое-то соглашение. Это был откровенно блеф. Вы знаете, Хрущев пытался получить какое-то преимущество от союзников, чтобы убедиться, что у него не будет постоянных проблем, с которыми он сталкивался в Восточном Берлине и в Восточной Германии. Это была одна из причин, почему они построили печально известную Берлинскую стену.

Джонатан Мовройдис: Несмотря на это, стремились ли Советы к улучшению дипломатических отношений с Соединенными Штатами?

Ирв Геллман: Опять раскол внутри советской структуры власти. Некоторые были, некоторые нет. Хрущев, я думаю, искал какое-то дополнительное приспособление. Но в то же время его публичной персоной был этот защитник Советского Союза, стран восточного блока и других стран, Китайской Народной Республики, чтобы показать, что он противостоит свободному миру и Соединенным Штатам.

Джонатан Мовройдис: Давайте немного поговорим о поездке вице-президента Никсона в Москву в 1959 году. Не могли бы вы рассказать нам о ее происхождении? Когда возникла идея пригласить в Москву вице-президента и почему не самого президента?

Ирв Геллман: Природа генезиса началась с приезда в США в 1959 году крупных российских чиновников. И в Нью-Йорке была российская выставка. И по мере того, как все больше русских приезжало в Соединенные Штаты, а затем, когда администрация Эйзенхауэра сняла некоторые ограничения на поездки для советских людей в пределах Соединенных Штатов, в Соединенных Штатах возникло взаимное желание поехать в Советский Союз. Некоторые американские чиновники ездили в Советский Союз и вели переговоры с русскими, но ничего на уровне президента или вице-президента.

Эйзенхауэр думал, что сначала вы послали вице-президента по ряду причин. Самая важная причина заключалась в том, чтобы получить анализ Никсона, потому что Эйзенхауэр доверял анализу Никсона того, чего хотел Хрущев, каким был Хрущев и какие ожидания были от встречи между Эйзенхауэром и Хрущевым, которая приведет к чему-то положительному.

Джонатан Мовройдис: К чему они надеются?

Ирв Геллман: Я думаю, что Эйзенхауэр искал ослабление напряженности в берлинском кризисе. Что он хотел найти какое-то соглашение, при котором русские могли бы работать с союзниками и не превращать оккупацию в конфликт, который мог бы перерасти в вооруженный конфликт по какому-то просчету.

Джонатан Мовройдис: Вы пишете, что госсекретарь Джон Фостер Даллес дал совет Никсону перед поездкой. Какой тип совета был дан?

Ирв Геллман: Ну, он хотел, чтобы Никсон был осторожен и понял природу Советского Союза и откуда появился Советский Союз. Опять же, помните, что Даллес, как никто другой, был воином холодной войны, который безоговорочно не доверял Советам, но все же видел какую-то возможность, если что-то можно было устроить.

Джонатан Мовройдис: Вы упомянули взаимность и культурный контекст визита Никсона в 1959 году. Никсон также совещался с Эйзенхауэром перед поездкой. Вы пишете, что Никсон «не был нормальным участником переговорной машины в администрации, и что Айк предложил этот проект, чтобы он спроецировал сердечную, почти легкую атмосферу». Что вы имеете в виду под этим?

Ирв Геллман: Я хочу показать, насколько хитрым был Эйзенхауэр. Публично он говорил Никсону, чтобы все слышали, что на самом деле это было не более чем обычным ожиданием сердечного визита. Наедине Эйзенхауэр говорил Никсону, что он может обсудить с русскими что угодно и поговорить с Хрущевым обо всем… о чем угодно. Он также в частном порядке сказал Никсону перед отъездом Никсона, что собирается пригласить Хрущева приехать в Соединенные Штаты.

Джонатан Мовройдис: Когда Никсон отправится… во время подготовки к поездке в 1959 году, он… ожидает ли Никсон напряженных разговоров с Хрущевым?

Ирв Геллман: Я не знаю, ожидал ли Никсон напряженных разговоров с Хрущевым, когда это наконец произошло. Я предполагаю, что Никсон думал, что будет какая-то форма обмена. Никсон старался быть настолько искусным, тонким и уважительным, насколько мог, потому что он входил в другой мир, то есть в Советский Союз. И он имел дело с очень поверхностным [СП] человеком в обращении с людьми, Хрущевым, и в то же время понятия не имел, как Хрущев будет с ним обращаться.

Джонатан Мовройдис: Не могли бы вы описать поездку? Никсон приземляется в Москве в июле 1959 года. Не могли бы вы описать, что происходит, когда Никсон прибывает, и какая атмосфера в Москве во время этой поездки?

Ирв Геллман: Советы пытались… не разыгрывать это. Громкого приветствия не было. Вдобавок к этому Хрущев заставил своих приспешников и других людей говорить о принятой Конгрессом резолюции о порабощенных нациях, которая, по сути, была резолюцией, в которой говорилось, что советская оккупация Восточной Европы является анафемой, и им нужно выбраться, т.е. покинуть Польшу, Восточную Германию и т. д., потому что это было чем-то, что русские переняли и пытались повлиять на этих людей, и не должны были этого делать.

Хрущев воспользовался этой резолюцией, чтобы доставить неприятности Никсону, я думаю, и попытаться сбить его с толку. В конце концов, постоянное использование этой тактики не помогло Никсону, потому что он знал, что это был пропагандистский трюк и ничего, что собиралось изменить характер Конгресса США и то, что Конгресс США собирался делать в отношении своей оппозиции русским. в Восточной Европе.

Джонатан Мовройдис: Отсюда они пошли в парк Сокольники после этих дебатов о США… или резолюции о плененных нациях, они идут в парк Сокольники, место, где проходила американская выставка. Не могли бы вы описать сцену там? Знаешь, как это было устроено? Какие компании были?

Ирв Геллман: Ну, были разные компании. Кухонные дебаты действительно положили начало обмену мнениями между Хрущевым и Никсоном. Настоящие дебаты, которые мы знаем как «Кухонные дебаты», на самом деле происходили в цветной студии, организованной RCA, Radio Corporation of America, и были сняты как часть продолжающейся дискуссии между Никсоном и Хрущевым о преимуществах Советского Союза над Америкой. , и преимущества Америки перед СССР. И Никсон в своем обмене с Хрущевым неплохо разобрался в том, что творилось. Чего не знал Хрущев и чего не знал Никсон, так это записи… или фильма, который был снят в студии, был контрабандой вывезен из Советского Союза и очень быстро был показан в Соединенных Штатах.

Джонатан Мовройдис: Каково было его непосредственное влияние, когда его транслировали в США?

Ирв Геллман: Что ж, немедленный удар был спотыкающимся, потому что здесь был лидер Советского Союза, излагавший свое мнение о советских преимуществах над Соединенными Штатами, а здесь был вице-президент, говорящий: «Да, у вас может быть немного преимущества, но у нас есть ряд преимуществ перед вами, и наша система работает очень хорошо, и вы можете сказать, что ваша система работает очень хорошо, но мы более чем счастливы быть там, где мы находимся в нашей эволюции».

Джонатан Мовройдис: Это кажется таким маленьким, коротким событием. Имело ли это какие-либо последствия с точки зрения политики холодной войны или отношений между двумя странами?

Ирв Геллман: Я не знаю, были ли у него долгосрочные двусторонние отношения, но это, безусловно, помогло Никсону в его положении и престиже дома, потому что здесь он состязался с лидером Советского Союза. И, откровенно говоря, это ему неизмеримо помогло, потому что он был опытен и эффективно общался с иностранными лидерами.

Джонатан Мовройдис: Помогло ли это ему вообще во время гонки 1960 года против президента Кеннеди?

Ирв Геллман: Конечно. Мысль о том, что у Кеннеди не было опыта в международных делах, он не имел дел с иностранными лидерами, сильно задела Кеннеди, я думаю, хотя нет никаких реальных доказательств из-за характера опроса в то время и из-за отсутствия использования компьютеров. никогда не узнаю. Из-за изощренности компьютеров, которые мы имеем сейчас, и вопросов, которые они задавали, какую роль это сыграло в выборах 1960.

Джонатан Мовройдис: Что произошло после дебатов о… Еще в Москве, произошло ли что-нибудь после дебатов после того, как они вдвоем покинули выставку?

Ирв Геллман: Ну, они отправились в [неразборчиво 00:26:54] и продолжили обсуждать характер американо-советских отношений, и Хрущев взял его на лодке по Москве-реке, рассказывая об этом этим людям. выглядят как порабощенные люди. Характер Хрущева не изменился как защитника своей системы, а характер Никсона не изменился как защитника американской системы, он был продолжением того, что началось в Москве и просто продолжилось.

Происходит большое изменение, о котором практически не говорят, это замечательная дополнительная информация о том, что разведывательная группа, в миссии были люди из ЦРУ, в миссии были военные, и Никсон останавливается в Центральной России и может получить более подробную информацию о том, какие районы Советского Союза, закрытые для американцев, удалось увидеть. И его способность быть там в тот момент времени, я думаю, действительно помогла американскому разведывательному сообществу в вопросах советского экономического роста, советского военного роста, отношений во времени и пространстве, и почти ничего из этого не было провозглашено на время, потому что это была в основном информация, которую разведка США хотела держать при себе.

Джонатан Мовройдис: Этот опыт 1959 года… Никсон возвращается в Россию в 1972 году. Знаете ли, этот опыт вообще помогает Никсону в его подготовке к его отношениям в качестве президента с Леонидом Брежневым в 1972 году?

Ирв Геллман: Ну, я думаю, он встречает Леонида Брежнева в 1959 году на московской выставке, я думаю, что он один из тех, кто с Хрущевым. Но, конечно, это помогает ему, потому что природа просто имеет большее представление о том, как работал советский аппарат, и как вели себя в Советском Союзе и каковы различные лидеры Коммунистической партии. И то, как работает диктатура и/или олигархия в Советском Союзе, было огромным преимуществом для Никсона и того, что он делал.

Джонатан Мовройдис: Оглядываясь на 60 лет назад, как вы думаете, какое наследие осталось от кухонных дебатов?

Ирв Геллман: Что ж, я думаю, что наследие Кухонных Дебатов больше, чем то, за что его приписывают. Так и произошло с телевизионной частью. Но природа того, как Айк использовал Никсона, чтобы создать прелюдию к возможной встрече между ним и Хрущевым, чтобы выработать какое-то соглашение по Берлину, и как это случилось, Хрущев посещает Соединенные Штаты первым в сентябре, и он и Эйзенхауэр встречаются и, за неимением лучшего слова, Дух Кэмп-Дэвида, где они встретились, чтобы решить некоторые проблемы с Берлином.

Но помимо этого дополнительная информация, которую США получают о советских возможностях, т. е. то, что я не упомянул, это то, что Хайман Риковер, отец атомной подводной лодки, отправляется в Советский Союз и ему разрешается исследовать несколько ядерных реакторов. , поэтому он получает больше информации о советских возможностях.