Перегородки в хрущевке: Демонтаж стен в хрущевке — ZDESREMONT

Это была холодная война, сформированная идеологическим соперничеством между силовыми блоками, которые повлияли на советскую политику в отношении Кашмирской проблемы. Полагая, что Индия, как и Пакистан, склоняется к англо-американскому блоку, Сталин сохранял равноудаленность от обеих стран. Советский представитель отсутствовал при голосовании, когда кашмирский вопрос был вынесен на обсуждение в Совете Безопасности ООН в 1948 г.^-й -й, 230-й ^-й -й и 287-й ^-й -й встреч. ( см. Ежегодник Организации Объединенных Наций, 1947–1948 годы, стр. 387–399 ).

Политика СССР в отношении региона Южной Азии впоследствии претерпела изменения. Тогдашний премьер-министр Пакистана Лиакат Али Хан был приглашен в Москву в 1948 году после того, как выразил желание поддерживать дипломатические отношения с СССР. Но эти развивающиеся отношения были недолгими. Этим недолговечным отношениям можно приписать следующую причину. Израиль стал независимым государством в 1948, к большой неприязни Пакистана, но приветствовавшейся Москвой. Эта неприязнь выразилась в демонстрации тысяч пакистанцев у консульства Москвы в Карачи, что вызвало недовольство СССР. Как следствие, СССР отменил свое предполагаемое участие в Международной экономической конференции, которая состоится в Карачи в том же году.

В последующие годы в международной политической жизни произошли кардинальные изменения. Ось США-Пак достигла новой высоты. В 1948 августа Пакистан предложил США базу в Гилгите. Для СССР присутствие США в южноазиатском регионе должно было вызвать у его границ сверхдержаву-соперника, угрожающую его безопасности. В 1949 году премьер-министр Пакистана посетил США, где ему была предложена военная и экономическая поддержка. Политика США в отношении Кашмира в то время была благоприятной для Пакистана и «несимпатичной и даже враждебной» по отношению к Индии. (Хемен Рой, Как Москва видит Кашмир , стр. 9).

Пакистан присоединился к Багдадскому пакту в 1955 и SEATO, спонсируемые США, 1954 г. Эти шаги вызвали серьезную озабоченность в СССР и Индии. Эти события привели к переориентации их внешней политики, в результате чего оба сблизились друг с другом. Этой переориентации способствовало лидерство Индии в движении неприсоединения.

Эти факторы повлияли на изменение советского подхода к региону Южной Азии. С момента возникновения кашмирского вопроса СССР потребовалось четыре года, чтобы занять какую-либо позицию по этому вопросу. На заседании Совета Безопасности ООН 17 января 19 г.52 для обсуждения кашмирского вопроса на своем 570 заседании советский делегат Якоб Малик подробно выступил по этой проблеме. Он сказал, ссылаясь на различные планы, выдвинутые Лондоном и Вашингтоном, что эти планы «вместо того, чтобы говорить о реальном урегулировании, были направлены на затягивание спора и на превращение Кашмира в подопечную территорию США и Великобритании под предлогом предоставления ей помощь через Организацию Объединенных Наций». ( Ежегодник Организации Объединенных Наций, стр. 232)

В поддержку своего аргумента он процитировал газеты Пакистана и США. 9 августа 1952 г. «Правда » опубликовала отчет ТАСС о заседаниях индийского парламента и поддержала предложение членов КПИ А. К. ООН. (Сурендра Кумар Гупта, Политика Сталина в отношении Индии, 1946 -1953 стр. 248-249)

Первоначальная реакция Индии на советское предложение о близких отношениях была прохладной. Дели не воспринял всерьез советскую поддержку Индии по Кашмиру в Совете Безопасности в 1952 году. Казалось, что Индия не хотела, чтобы Кашмир был фактором блоковой политики между двумя сверхдержавами. Hindu приписывал несколько схожие причины позиции Неру: «…Я понимаю, что именно такого развития событий индийская дипломатия с самого начала стремилась избежать — вовлечения спора о Кашмире в конфликт между соперничающими державами и блоки и пропаганда и страсти холодной войны». ( Индус , 19 января 1952)

Индия хотела скорейшего решения вопроса. «Индийцы опасаются, что заявление Малика по Кашмиру может осложнить урегулирование спора», New York Times , писала 21 января 1952 г. , «общее мнение здесь таково, что Индия хочет скорейшего урегулирования давнего вопроса перед ООН и что манера, в которой советский делегат осуществил свою лобовую атаку против Запада, вряд ли способствовала этому. В информированных кругах опасаются, что речь Малика, хотя и отражает настроения индийцев, может создать новые проблемы и еще больше осложнить спор».

Помимо фактора роста американо-пакистанской оси, советское руководство привлекало то, что Индия возглавляла движение неприсоединения. Индия была против любого военного союза или любых гегемонистских действий любого государства. По словам бывшего посла в СССР Т. Н. Каула, «сущность неприсоединения состоит в самостоятельности неприсоединившихся стран в решении каждого вопроса по существу, без каких-либо предварительных обязательств перед той или иной стороной, так как это затрагивает национальные интересы». каждой неприсоединившейся страны, законные интересы других неприсоединившихся стран и более широкие интересы мира, безопасности и развития во всем мире». (В. Д. Чопра, Исследования индийско-советских отношений, стр. 23.)

Москва расценила неприсоединение как неотъемлемым компонентом конкурентной борьбы между Востоком и Западом, а не самостоятельным влиянием на эту борьбу. (Рой Эллисон, Советский Союз и стратегия неприсоединения в странах третьего мира , стр. 3)

Возможно, ключом к концепции неприсоединения Индии является не только ее отказ присоединиться к какому-либо военному союзу, но и отказ от любая иностранная держава военных или военно-морских баз. Он хотел бы, чтобы сверхдержавы и Китай не входили в Южную Азию и Индийский океан. Помимо этих аргументов, было очевидно одно; Именно неприсоединившаяся политика Индии сблизила и Советский Союз, и Индию. Это принесло Индии поддержку Советского Союза в отношении Кашмира в ООН. В последующие годы состоялись визиты на высоком уровне, укрепившие отношения между двумя странами.

В июне 1955 года Неру посетил СССР. В ходе визита было принято совместное коммюнике, в котором подчеркнуты вопросы международного мира, безопасности малых государств. И премьер-министры Индии и СССР считали, что «необходимо всеми возможными способами рассеять страх.

Визит советских руководителей Хрущева и Булганина в Индию в ноябре-декабре 1955 г. положил начало новой эре в индийско-советских отношениях. Помимо Дели, советские руководители посетили Калькутту, Мадрас, Агру, Коимбатур и Шринагар. Толпа встретила их бурными аплодисментами.

Советские лидеры заверили Индию, что хотя у Индии и Советского Союза разные политические и социальные структуры, у них много общих интересов в международной политике. Выступая на банкете, устроенном в его честь и в честь Хрущева Неру 20 ноября 1955 года, Булганин сказал: «…слово «мир» было одинаково священно для обоих. Это стремление к миру сближает, объединяет и позволяет более активно участвовать в мирном решении сложных международных проблем». Далее он сказал: «Наши отношения основаны на известных пяти принципах. Эти принципы были провозглашены нами вместе с Неру в июне месяце сего года… Советский Союз будет решительно поддерживать эти принципы в своих отношениях с Индией и с другими миролюбивыми странами, которые уже провозгласили эти принципы или готовы подписать их. принципы». ( Индус , 21 ноября 1955)

Хрущев заверил руководство Индии, что СССР всегда придет на помощь Индии в трудную минуту. Выступая на обеде, данном в их честь губернатором штата Уттар-Прадеш К. М. Мунши 20 ноября 1955 г. в Доме округа Агры, он подчеркнул, что «советские люди были не просто друзьями Индии в хорошую погоду, но их дружба будет длиться вечно, даже когда погода хмурится или дует сильный шторм».

«Пусть будет известно всему миру, — добавил он, — что дружба между двумя людьми будет продолжать крепнуть даже во времена трудностей и кризисов». Булганин повторил ту же риторику в своем ответе на гражданское обращение муниципального совета Коимбатура 27 ноября 19 г.55. Он завершил свою речь словами «да здравствует великая республика Индия. Да здравствует народ Индии. Да здравствует дружба между народами Индии и Советского Союза, Хинд-Русси Бхаи Бхаи и Хинд-Русси Саходаре ». ( The Hindu , 28 ноября 1955 г.)

Выступая 10 декабря 1955 года на приеме, устроенном премьер-министром Кашмира Бакши Гуламом Мохаммадом в честь визита советских сановников, Хрущев выразил безоговорочную поддержку индийской позиции по Кашмиру. «Кашмир — один из штатов Республики Индии, решение о котором было принято народом Кашмира», — сказал он. «Это вопрос, который решили сами люди». Он рассматривал проблему Кашмира как империалистический замысел и резко критиковал политику «разделяй и властвуй» империалистических держав. Он придерживался мнения, что проблема Кашмира возникла из-за того, что некоторые государства попытались воспользоваться ситуацией для разжигания вражды между Индией и Пакистаном — странами, недавно освободившимися от колониального гнета.

То же самое они повторили 14 декабря 1955 года на пресс-конференции в Дели. Булганин сказал: «Что касается Кашмира, то во время нашего визита туда мы увидели, как сильно кшмирцы радуются своему национальному освобождению, рассматривая свою территорию как неотъемлемую часть Индии».

По возвращении в Москву в последнюю неделю декабря они представили отчеты о визите в Верховный Совет СССР. В своем докладе Булганин утверждал, что «под предлогом поддержки Пакистана в кашмирском вопросе некоторые страны пытаются закрепиться в этой части Индии, чтобы угрожать и оказывать давление на районы, прилегающие к Кашмиру. Была предпринята попытка искусственно отделить Кашмир от Индии и превратить его в иностранную военную базу».

Но, сказал Булганин, народ Кашмира категорически против этой империалистической политики. «Проблема была решена самими кашмирцами; они считали себя неотъемлемой частью Индии. Мы глубоко убедились в этом во время наших встреч с людьми в Шринагаре, а также в наших беседах с премьер-министром Кашмира Г. М. Бакши и его коллегами». Далее он сказал: «Советское правительство поддерживает политику Индии в отношении Кашмирского вопроса, так как она полностью отвечает интересам мира в этой части Азии. Мы заявили об этом, когда были в Кашмире; мы подтвердили нашу декларацию на пресс-конференции в Дели 14 декабря и заявляем об этом сегодня».

Хрущев в своем выступлении сказал: «В Кашмире мы были убеждены, что его жители рассматривают свою территорию как неотъемлемую часть Республики Индии. Этот вопрос бесповоротно решен народом Кашмира»

Проводя эту политику, Советский Союз выступил против проекта резолюции, соавторами которого выступили Великобритания, США, Австралия и Куба 14 февраля 1957 года. Резолюция была неприемлемой. в Индию. В резолюции отмечалось значение, которое Совет Безопасности «придавал демилитаризации штата Джамму и Кашмир в рамках подготовки к проведению плебисцита», и «предложение Пакистана об использовании временных сил Организации Объединенных Наций в связи с демилитаризацией». Совет Безопасности постановил, «что применение такой силы заслуживает рассмотрения». ( Ежегодник Организации Объединенных Наций, 1957 г. стр. 81) Совет Безопасности разрешил своему президенту Гуннару Яррингу посетить Индию и Пакистан для проведения демилитаризации или дальнейшего урегулирования спора.

18 февраля 1957 г. советский делегат Соболев предложил поправки к вышеупомянутой резолюции. Он утверждал, что «ситуация в Кашмире значительно изменилась с 1948, когда Совет Безопасности впервые призвал к проведению плебисцита. Народ Кашмира сам решил этот вопрос и теперь считал свою территорию неотъемлемой частью Индии». ( Официальные отчеты Совета Безопасности ООН, 12-я сессия, 768 ^-е заседание, 14 февраля 1957 ) В своей резолюции советский делегат исключил упоминание о «использовании временных сил ООН в связи с демилитаризацией» в Кашмире. После того, как его поправки были отклонены другими членами Совета Безопасности 20 февраля 1957 августа Соболев наложил вето на резолюцию, поддержанную Западом. Он оправдал вето, утверждая, что резолюция в ее нынешнем виде благоприятствует Пакистану. ( Официальные отчеты Совета Безопасности, 773-е заседание, 20 февраля 1957 г. ) Он сообщил Совету Безопасности, что, по мнению его правительства, кашмирский вопрос фактически уже решен народом Кашмира.

В марте 1959 года советская делегация во главе с А. Эндрю посетила Кашмир, чтобы продемонстрировать, что Советский Союз считает Кашмир индийским штатом. Вскоре после своего прибытия в Сринагар Эндрю назвал Кашмир «самым красивым местом в мире» и повторил, что Советский Союз считал «Джамму и Кашмир неотъемлемой частью Индийской Республики». Указав, что Кашмир «находится недалеко от южной границы Советского Союза», он заявил, что «в вашей борьбе мы ваши товарищи». ( Официальные отчеты Совета Безопасности, 773-е заседание, 20 февраля 1957 г., стр. 46 .)

В следующем месяце индийский лидер Каран Сингх был принят ведущими советскими лидерами, включая Хрущева, в Москве. Хрущев приветствовал гостя из «дружественной Индии» и подтвердил советскую поддержку индийской политики в Кашмире. Каран Сингх поблагодарил советского лидера за безоговорочную поддержку Индии и сказал, что советская политика в отношении Кашмира хорошо известна.

Когда Совет Безопасности ООН собрался 27, 19 апреля62 для обсуждения кашмирского вопроса советский делегат Платен Морозов оказал Индии полную и недвусмысленную поддержку. В своей речи Морозов заявил, что «вопрос о Кашмире, который является одним из штатов Республики Индии и составляет неотъемлемую часть Индии, решен самим народом Кашмира. Народ Кашмира решил этот вопрос в соответствии с принципами демократии и в интересах укрепления отношений между народами этого региона».

На повторном заседании Совета Безопасности 21 июня 1962 г. представитель Ирландии при поддержке представителя Великобритании внес резолюцию. Было совершенно ясно, по словам Морозова, что «главной целью» проекта резолюции было проведение плебисцита, а это было бы не чем иным, как «вопиющим вмешательством» во внутренние дела Индии. ( Ежегодник Организации Объединенных Наций, 1962 стр. 130)

Морозов призвал Совет отклонить ирландскую резолюцию, настаивая на том, что она в основном соответствует диктату США. Когда ирландская резолюция была поставлена ​​на голосование 23 июня 19 г.62, советский представитель наложил на него вето. Он заявил, что вопрос о проведении плебисцита в Кашмире «мертв и устарел», а кашмирский вопрос решен «раз и навсегда».

СССР поддержал позицию Индии по Кашмиру на различных форумах. Он также поддержал решение Неру лишить J&K особого статуса и интегрировать штат в Индийский союз. На приеме в румынском посольстве в Москве Хрущев заявил, что Советский Союз «полностью поддерживает» присоединение Кашмира к Индийской Республике, настаивая на том, что его отношение к Кашмиру остается неизменным.

Когда вопрос о Кашмире был поставлен перед Советом Безопасности в феврале 1964 года, советский представитель Федеренко подтвердил мнение своей страны о том, что вопрос о Кашмире уже решен «раз и навсегда». Он также поддержал утверждение Индии о том, что резолюция Совета Безопасности усугубит ситуацию, и полагал, что предложение Индии о встрече на уровне министров для обсуждения коммунального вопроса и договора о запрещении войны представляет собой «реалистичный подход» в интересах мира в Азии и на Ближнем Востоке. весь мир. ( Ежегодник ООН, 1964 стр. 131)

После неожиданного ухода Хрущева с советской политической сцены оказалось, что отношение СССР к кашмирскому вопросу изменилось. Однако советский посланник в Индии Бенедиктов заверил Нью-Дели в октябре 1964 года, что советское отношение к Кашмиру осталось неизменным. Во время своего визита в Москву премьер-министр Индии Индира Ганди была уверена новым премьер-министром СССР Алексеем Косыгиным в том, что советская поддержка политики Индии в Кашмире остается неизменной и что Москва рассматривает «Кашмир как неотъемлемую часть Индии». ( Патриот , 24 октября 1964 г.)

Но последующие годы были отмечены неопределенностью советской политики в отношении Кашмира. Одной из причин такого сдвига могло быть поражение Индии в китайско-индийской войне 1962 года.

В советской дипломатии, по-видимому, развилась общая тенденция избавить ее от неумеренного вовлечения в сложные проблемы, не представляющие прямого интереса. жизненно важным советским интересам. Приняв такую ​​политику, СССР удалось выйти из индо-пакистанского конфликта. Он занял нейтральное отношение к кашмирскому вопросу, поскольку был заинтересован в развитии более тесных отношений как с Индией, так и с Пакистаном.

Леонид Брежнев, в отличие от своего предшественника, решил применить иной политический подход к кашмирскому вопросу. Кашмирский вопрос он рассматривал как возможность сблизить Индию и Пакистан и превратить субконтинент в мирную арену под эгидой СССР. Он считал, что советские интересы можно было бы продвинуть, если бы Индия и Пакистан могли развиваться как независимая противодействующая сила, свободная от американского и китайского влияния. Если Пакистан сможет примириться с СССР, думал Брежнев, это поможет улучшить отношения между Индией и Пакистаном и осуществит советскую мечту о союзе между Индией, Пакистаном и Советским Союзом. Такой трехсторонний союз, если бы его удалось создать, стал бы мощным оплотом против американского и китайского вмешательства на субконтиненте. ( Индус 31 октября 1964)

Советские лидеры в первые годы брежневского периода считали, что, поощряя Пакистан к установлению более тесных экономических и политических отношений с Москвой, они могут легко устранить там американское влияние и в то же время предотвратить приближается к Китаю. Именно в этом контексте советские лидеры провозгласили свою новую политику использования Кашмира в качестве средства для достижения целей советской внешней политики и пригласили президента Пакистана Аюб Хана с визитом в Москву. 3 апреля 1965-го года Аюб-хан прибыл в Москву и встретился с Брежневым, Косыгиным и другими советскими лидерами. Визит Аюба завершился совместным коммюнике, содержащем формулу о национально-освободительных движениях, достаточно двусмысленную, чтобы ее можно было применить к Кашмиру, и именно так ее интерпретировало правительство Пакистана и контролируемая им пресса. ( Рассвет , 11 апреля 1965 г.; «Пакистан таймс» , 12 апреля 1965 г.)

С позиции отрицательного нейтралитета, то есть просто ограничивая действия Советского Союза развитием отношений с двумя соперниками, Москва начал проявлять озабоченность по поводу того, как продолжают ухудшаться отношения между двумя странами. После начала войны между Индией и Пакистаном в начале августа 19 г. 65 г. Косыгин направил лидерам Индии и Пакистана несколько писем с призывом к немедленному прекращению боевых действий и предложил «добрые услуги» своей страны в переговорах о мирном урегулировании. СССР тоже вовремя предупредил всех, особенно в косвенной ссылке на страны Запада, что: «ни одно правительство не имеет права подливать масла в огонь». ( Правда , 14 сентября 1965 г.)

В Совете Безопасности ООН, где этот вопрос неоднократно поднимался, советский делегат пытался придерживаться беспристрастной точки зрения, хотя и ссылался на индийский штат J&K. Он возложил вину за нынешний конфликт на те «силы, которые пытаются разъединить и противопоставить друг другу государства, освободившиеся от колониального ига», и те, «которые проводят преступную политику разъединения народов для достижения своих империалистических и экспансионистских целей». цели». Тем не менее дружба с СССР сослужила хорошую службу, когда дело дошло до поддержки Индии по пунктам возражений, выдвинутых Индией.

25 октября 1965 года министр иностранных дел Индии Сваран Сингх возразил министру иностранных дел Пакистана З. А. Бхутто, упомянув о внутренней ситуации в Кашмире, и заявил, что это внутренние дела Индии. Он считал, что противоположная точка зрения является отклонением от согласованной повестки дня, и поэтому ушел в знак протеста. СССР поддержал интерпретацию Индии о том, что обсуждение в Совете должно касаться только «вопросов, непосредственно связанных с урегулированием вооруженного конфликта, т. е. полного прекращения огня и вывода вооруженных сил. Он также воздержался при голосовании по резолюции, принятой Советом 5 ноября 1919 г.65. ( Year Book of the United Nations, 1965 , стр. 171) Резолюции не смогли разрешить кризис.

17 сентября 1965 г. в идентичном послании премьер-министру Индии Лалу Бахадуру Шастри и президенту Пакистана Аюб Хану советский премьер Косыгин повторил советское предложение о встрече в Ташкенте для достижения соглашения о восстановлении мира. Но советские руководители не оказывали давления ни на одну из сторон, чтобы они приняли советское мирное предложение, а предлагали его, «если обе стороны того желают». СССР был заинтересован не в посредничестве в конфликте между двумя сторонами, а в содействии прекращению вражды и установлению мира. Советское предложение добрых услуг было принято как Индией, так и Пакистаном.

Еще в ходе ташкентского мирного процесса СССР по многим вопросам опередил позицию Индии. Шастри, выступая на митинге 5 декабря 1965 г., вновь заявил о своей готовности отправиться в Ташкент и принять добрые услуги советского премьер-министра для установления взаимопонимания и добрососедских отношений с Пакистаном. Но он дал понять, что вопрос о Кашмире там обсуждать нельзя. ( Hindustan Times , 6 декабря 1965 г.) Советский Союз ранее выражал аналогичную точку зрения и рекомендовал Индии и Пакистану избегать обсуждения важных вопросов в Ташкенте и рассматривать эту встречу как первую из серии двусторонних дискуссий. ( Hindustan Times , 3 декабря 1965 г.)

Шастри и Аюб договорились о встрече в Ташкенте 4 января 1966 г. По просьбе обеих сторон Косыгин присутствовал на встрече. В своем выступлении на официальном открытии саммита Когыгин сказал, что «предлагая эту встречу, правительство Советского Союза руководствовалось чувством дружбы к народам Пакистана и Индии, желанием помочь им найти путь к миру и предотвратить жертвы и лишения, принесенные бедствием войны». ( Hindustan Times , 5 января 1966 г.)

После недельных (4-10 января 1966 г.) лихорадочных переговоров между двумя сторонами, в которых Косыгин принимал активное участие, чтобы выйти из тупика в достижении взаимовыгодного соглашения, Шастри и Аюб подписал Ташкентскую декларацию 10 января 1966 года.

Косыгин приветствовал Ташкентскую декларацию как «важный политический документ и… новый этап в развитии отношений между Индией и Пакистаном». ( Hindustan Times , 11 января, 1966)

Таким образом, произошло изменение подхода советской внешней политики; особенно акцент на уменьшении влияния США и Китая в регионе Южной Азии, который сформировал его политику в отношении проблем Кашмира.

(Эта статья является отредактированной частью одной из глав диссертации Дебидатты Ауробинды Махапатры 2004 года « Россия и вопрос Кашмира с 1991 года: восприятие, отношение и политика », на основе которой он получил докторскую степень в JNU. Позже она была опубликована. как книга Партнерство между Индией и Россией (2006)  )

Хрущев был бы в ужасе

Мой прадед, Никита Хрущев, перевернулся бы в гробу.

Хрущева, советского лидера в 1953-1964 годах, обвиняют в том, что он устроил нынешний крымский бардак. Россия получила полуостров Крым от Османской империи после Крымской войны 1750-х годов, но в 1954 году Хрущев передал ее юрисдикцию от России Украинской республике Советского Союза (СССР).

В 1990 году российский антикоммунистический диссидент Александр Солженицын, автор книги Архипелаг ГУЛАГ , представил себе постсоветскую Россию, в которую войдет Украина. Он считал их отдельный статус «жестоким разделением… вызванным коммунистическими годами».

Большой критик Советской империи в последующие годы, Солженицын стал не менее большим сторонником новой Российской империи. За 10 лет своего правления российский президент Владимир Путин, поклонник Солженицына, почти превзошел учения своего интеллектуального (и имперского) наставника.

Российские военные теперь контролируют Крымский полуостров под предлогом национальной безопасности и защиты этнических русских, которые составляют 60 процентов населения Крыма. Однако истинное стремление Путина состоит в том, чтобы вернуть Крым у Украины и навсегда вернуть его под контроль России.

Солженицын был советским диссидентом. Путин, ныне президент России, был полковником секретной полиции Советского Союза, КГБ. Оба, однако, имеют одни и те же черты русской психики, которую я называю «ГУЛАГом русской мысли». У них обоих есть представление о централизованном российском государстве, простирающемся на всю длину призывов к Евразии, идея, которая апеллирует к их обычному чувству превосходства России.

Моему прадедушке не понравилось бы то, что сейчас происходит на Украине и в Крыму. Во-первых, поскольку он был сторонником Солженицына (по особому указанию Хрущева в 1962 году была опубликована книга Солженицына, неявно критикующая Иосифа Сталина, «Один день из жизни Ивана Денисовича »), он считал, что помогает объединить Украину и Россию, а не разделяя их.

«Такой гений, как Солженицын» (Хрущев часто называл его гением) должен был понять, что 19Передача Крыма 50-х годов была попыткой сблизить две страны.

Это было сделано как попытка децентрализовать монолитный сталинский авторитарный порядок, но также и с идеей, что Украина и Россия, обе части СССР, неделимы, что делает владение Крымом просто вопросом топографии.

После смерти Сталина в 1953 году Хрущев — страстный поклонник Украины, проработавший там большую часть своей жизни, сначала шахтером, а затем партийным аппаратчиком — считал, что Крым экономически и географически лучше вписывается в Украину, чем в Украину. Россия.

Хрущев также считал, что предоставление богатых сельскохозяйственных угодий и роскошных курортов в таких местах, как Ливадия и Ялта, было наградой, которую Украина заслужила после жестокого сталинского режима коллективизации и великого голода — Голодомора, — который Украина пережила в начале 1930-х годов.

Более того, после того как Украине удалось накормить большую часть СССР своей пшеницей в годы после Второй мировой войны, Хрущев почувствовал, что Украина заслуживает благодарности Кремля.

Но даже если отбросить в сторону коммунистическое прошлое, второй заботой Хрущева был бы крах коммунизма в 1991, событие, которое было совершенно немыслимо для моего прадеда, умершего в 1971 году, когда Советы, казалось, были еще в расцвете сил.

Хрущев мог бы подумать, что Борис Ельцин, президент России, руководивший распадом Советского Союза, который привел к тому, что Украина и Россия стали отдельными государствами, должен был вернуть себе Крым.

Поддержал бы он самоопределение Украины, когда его любимая нация в Советском Союзе наконец стала самостоятельной? Я почти слышу, как он говорит: «Партнерство, а не давление — лучший образ действий».

Не то чтобы сам прадедушка всегда избегал жестких методов. В 1956 году он подавил Венгерскую революцию, по иронии судьбы вдохновленный его собственной политикой либерализации «оттепели против сталинизма». Узнав от КГБ, что коммунистов вешают на деревьях в Будапеште, Хрущев с большими колебаниями ввел русские танки, считая, что пролетарии всего мира должны объединиться.

Он много думал о мудрости такой политики в свои годы на пенсии после того, как он покинул свой пост в 1964. В 1968 году, когда Леонид Брежнев, его преемник, придерживавшийся жесткой линии, последовал его примеру и направил войска в Чехословакию для подавления еще одного антикоммунистического мятежа, Пражской весны, Хрущев был подавлен. «Прошло 12 лет, а мы до сих пор не научились лучше», — сказал он в частном порядке своей семье.

Глядя на сегодняшнюю Россию, его третье опасение было бы в том, что спустя 60 лет после Венгрии мы все еще не научились лучшему пути. Он упрекнул бы Солженицына в национализме — в убеждении писателя, что Малороссия («Малая Россия», другое название Украины) должна принадлежать, в подчиненном порядке, «Великой России».

Что касается Путина, то, несомненно, Хрущев возражал бы против его вопиющего применения силы. Выражая смутную угрозу в форме без опознавательных знаков, российские вооруженные силы свободно передвигаются по полуострову, блокируя паромные переправы, занимая аэропорты и базы ВВС и пехоты Украины.

Критикам это может показаться оксюмороном: не следует ли Путин страницам хрущевского 1956 пьес? Он есть, но Россия — это не Советский Союз, она завязана в мировую экономику и мировые рынки. Он является частью глобальных институтов, таких как БРИКС, организация, объединяющая развивающиеся страны, и «Большая восьмерка», группа ведущих промышленно развитых стран мира.

Хрущев пришел сразу после Сталина, разделив со своим жестоким предшественником твердое убеждение в том, что классовая борьба и борьба между капитализмом и социализмом оправдывает применение любых средств, в том числе силовых. Миссия Хрущева, как он ее видел, заключалась в защите коммунизма во всем мире.

Но какое оправдание Путина спустя полвека? Его заявление о том, что интересы России в Крыму находятся под угрозой, и его настойчивое требование интервенции по гуманитарным соображениям — не более чем неоимперские амбиции заблуждающегося лидера.

В недавней беседе с канцлером Германии Ангелой Меркель Путин разоблачил себя как страдающего манией величия человека, который видит свою жизненную миссию в исправлении исторических ошибок, считая, что неуклюжие дураки вроде Хрущева и Ельцина привели к распаду России, и что он, как современный Сталин возвращает стране былую славу.

Недавно меня спросили, является ли крымский кризис Карибским кризисом нашего времени. В 1962 году Хрущев заявил, что между вооруженными силами двух мировых сверхдержав должен быть паритет. Если США могли держать войска в Турции рядом с советской границей, то почему бы СССР не держать ракеты на Кубе у американского порога?

Аргументация Хрущева быстро рухнула, когда он понял, что на карту поставлена ​​судьба самого мира. Он ушел в отставку и избежал Третьей мировой войны.

Учитывая, что российские войска наводняют Крым, а российские ультиматумы украинским военным о капитуляции раздаются направо и налево, маловероятно, что Путин пойдет по пути Хрущева. Хотя он тоже утверждает паритет.

Сможет ли Америка преследовать правительства за игнорирование воли народа, как это было в Ливии в 2011 году, и нападать на страны за отсутствие демократии, как это было в Ираке в 2003 году, или ссылаться на гуманизм, помогая оппозиции сирийскому Башару Асаду , почему Россия не может сделать то же самое на Украине?

Украина ближе к России, чем страны, которые американцы считают возможными безнаказанно бомбить. Две страны имеют этническую и культурную связь. Оба произошли из колыбели одной и той же цивилизации, Киевской Руси 800-х годов. Самое главное, Путин верит, как учил его Солженицын, что Крым , а не украинский, несмотря на передачу собственности Хрущева.

Каким-то странным образом мой прадед, советский деспот, был куда менее имперским, чем постсоветский Путин. Но ключом к пониманию поведения России и ее неизменной, властной природы является Солженицын, которым Хрущев восхищался за разоблачение бесчеловечности сталинского ГУЛАГа, но которого Путин любит за оправдание понятия «Великой России».