Предел в архитектуре это: Придел | Архитектура и Проектирование

Придел

Другие названия: капелла, застенок

Что такое придел в храме?

Приделом именуют помещение в храме, состоящее из алтаря и пространства, предназначенного для мирян. В зависимости от архитектуры, храм может иметь один или несколько приделов. Различают главный (центральный) и боковые приделы. 

Количество приделов в храме может быть самым разным. Например, в соборе Василия Блаженного на Красной площади их одиннадцать.

Капеллой придел именуется на Западе, как правило, в католических храмах.

Застенком на Руси называли боковой придел, отделенный от основного помещения глухой стеной.

Разновидности приделов

С точки зрения планировки приделы также могут значительно отличаться друг от друга. Это могут быть параллельные друг другу нефы, отделенные друг от друга лишь несколькими колоннами в храме-базилике, а могут – причудливо расположенные изолированные друг от друга комнаты, как в уже упомянутом нами храме Василия Блаженного.

Приделы могут располагаться и на хорах храма или, к примеру, в подземном помещении. Наконец, распространены церковные здания с приделами, расположенными в пристройках к основному зданию.

Летние и зимние приделы

Особое значение приделы приобретают в храмах, разделенных на летнюю и зимнюю часть. Как правило, такой храм имеет форму буквы Т, ножка которой устремлена к востоку. В конце этой «ножки» находится алтарь центрального – летнего – придела. Этот придел – самое высокое и торжественное помещение в храме. Он переходит в небольшой коридор, перегороженный стеной с относительно небольшой  дверью. За ней, в боковых сторонах поперечной перекладины «Т», находятся еще 2 придела. Эта часть храма именуется трапезной. Потолки в ней не столь высоки, как в основной части, благодаря чему ее легче протопить. В теплое время года богослужения совершаются главным образом в летней части храма, где нет отопления, зато много света и воздуха. На зиму дверь в эту часть закрывают, а трапезную с двумя ее приделами протапливают и служат в ней.

Особенности использования 

У строительства многопридельных храмов или пристройки новых приделов к уже существующему церковному зданию есть четыре основных цели:

1. Эстетически-архитектурная, связанная со стилистикой здания и творческим самовыражением его автора.

2. Утилитарно-практическая – при  разделении храма на зимнюю и летнюю части, см. выше.

3. Духовно-практическая. Дело в том, что в Православной Церкви существует правило, согласно которому на одном престоле Литургия может быть совершена лишь один раз в сутки. Наличие в храме нескольких приделов позволяет совершить две и более Литургии, что особенно актуально, если у храма много прихожан.

4. Духовная. Каждый придел храма имеет свое посвящение: Господу (в честь какого-то из событий Священной истории), Пресвятой Богородице (в честь богородичного праздника или иконы), святому или ангелу. Мистически придел представляет собой малый храм.

История знает множество случаев, когда к уже существующим храмам пристраивали приделы с целью почтить кого-то из святых – с молитвой о помощи или в благодарность за услышанную просьбу. 

Русская архитектура 16 века. Бесстолпные, шатровые и многообъемные храмы

До 16 века на Руси строили только крестово-купольные храмы, после — бесстолпные, шатровые и многообъемные. Узнаем, как появились эти инженерные решения и какие у них особенности.

Это часть интерактивных уроков, подготовленных образовательной платформой Level One в сотрудничестве с крупнейшими российскими экспертами.

Еще 500 уроков по 15 направлениям, от истории и архитектуры до здоровья и кулинарии на levelvan.ru/plus

посмотреть все уроки

Автор урока

Дмитрий Беззубцев

Историк архитектуры, сопредседатель историко-культурного общества «Московские древности»

1, 2. Храм Трифона-мученика в Напрудном, Москва, Россия, конец 15 века
3, 4. Церковь Рождества Христова, село Юркино, Московская область, Россия, начало 16 века
5. Церковь Зачатия Анны, что в Углу, Москва, Россия, 16 век
6. Храм Вознесения Господня, Ростов, Россия, 17 век

Для русской архитектуры 16 век — время экспериментов и новаторства. В этот период появляются новые инженерные решения и типы строений. Один из них — бесстолпные храмы.

Давайте разберемся, что это такое 👇

➕ До 16 века на Руси строили только крестово-купольные храмы.

В европейских церквях — готических, барочных — крышу держат только своды, это очень простая конструкция. В русских храмах сверху добавляется дополнительная нагрузка — барабан с куполом. Поэтому барабаны ставили на опоры по центру, иначе они давали бы слишком большую нагрузку на своды.

🔲 На рубеже 15–16 веков появляются бесстолпные храмы. В них барабан ставят сразу на своды. Для такой конструкции нужен специальный тип сводов — крещатый. Он дает особенный силуэт храма — трехлопастной, похожий на Новгород, — и немного по-другому смотрится в интерьере. Неизвестно, наше это изобретение, или пришло к нам из Италии.

📏 Сначала бесстолпные храмы будут совсем небольшие. Барабан без опор поставить довольно сложно. В 17 веке научатся это делать, и появятся большие, даже огромные примеры.

⛪️ Храм Трифона-мученика в Напрудном.

Одна из первых бесстолпных церквей, если не первая. На фасаде видим достаточно правильный ордер и тут же килевидный портал, барабан с кокошниками — компромисс между итальянскими мотивами и русскими традициями. Позже храм застроили сверху и с боков. В советское время все лишнее снесли и вернули исторический объем.

⛪️ Церковь Рождества Христова в Юркине. Частный заказ боярина Якова Голохвастова. В 16 веке каменные церкви могут строить не только города или монастыри, но и частный заказчик.

Телеграм-канал
Level One

Вдохновляющие посты, новые запуски и подарки только для подписчиков

подписаться

1, 2, 3. Покровская церковь, Александров, Россия, 1513
4, 5, 6. Церковь Вознесения в Коломенском, Москва, Россия, 1532

7. Кухня Аббатства Фонтевро, Франция, начало 12 века
8, 9. Баптистерий в Пизе, Италия, 1152
10. Макет баптистерия — видно шатер, накрытый сверху храмом

В 16 веке появляется совершенно новая беспрецедентная конструкция — шатровая церковь.

Давайте разберемся, что это такое 👇

💡 Шатер — новый тип перекрытия. До этого использовали несколько основных типов — плоское деревянное, плоское каменное, часто встречались своды или купол как особенный случай свода.

🟫 Шатровые храмы часто начинаются четвериком. Дальше на следующем ярусе у четверика срезают углы — получается восьмерик. Пространство уже немного сужается. А потом на восьмерик ставим шатер — пирамиду, обычно восьмигранную. Это стандартная компоновка, но бывают разные варианты конструкции.

✨ Шатер раскрыт в интерьер.

Если зайти внутрь, можно увидеть пространство наверху. Это создает мощное впечатление: барабан с куполом уже дает много света, а шатер делает это еще эффектнее.

♠️ Готические шпили тоже шатровые и намного выше русских — но они не являются частью интерьера церкви, не раскрываются внутрь и не дают такого эффекта. Это не полноценное перекрытие, а скорее надстройка.

🔥 Конструктивные шатры в Европе тоже встречаются, но во второстепенных жанрах. Там либо накрывали шатрами кухню, чтобы они работали как вытяжка — как в аббатстве Фонтевро или в национальном дворце в Синтра. Либо прятали шатер снаружи, маскируя под купол, как в баптистерии в Пизе.

🔨 Есть версия, что сначала шатровые церкви появились в деревянной архитектуре. Однако самые ранние сохранившиеся примеры датированы 17 веком, а изображений 16 века нет. Также непонятно, русское это изобретение или пришло с итальянцами.

⛪️ Первая шатровая церковь — Покровская (ранее Троицкая) в Александрове.

Церковь возвели в 1510-е годы — тогда это была резиденция Василия III. Раньше считалось, что самой первой была церковь Вознесения в Коломенском, но недавние исследования подтвердили первенство церкви в Александрове.

⛪️ Церковь Вознесения в Коломенском. Очень высокая — 62 метра. Ее заложил в 1528 году Василий III — по одной из версий, для моления о рождении наследника, которым стал Иван Грозный. Она вынесена за пределы усадьбы и вписана в живописный пейзаж. По типологии это шатровых храм, причем сразу в развитой стилистике: церковь сложно и богато задекорирована.

1. Храм Успения Пресвятой Богородицы Брусенского монастыря, Коломна, Россия, 1552
2. Церковь Никиты Мученика, село Елизарово, Ярославская область, Россия, 1566–67
3. Распятская церковь-колокольня, Александров, Россия, 16 век

4, 5. Церковь Петра Митрополита, Переславль-Залесский, Россия, 1584

Традиция шатровых храмов стала очень популярной на Руси. Чисто технически шатром сложно перекрыть большой храм, поэтому в 16 веке появилось много небольших, но высоких и очень примечательный церквей.

Вот только несколько примеров 👇

⚔️ Храм Успения Пресвятой Богородицы Брусенского монастыря в Коломне. Построен в 1552 году по повелению Ивана Грозного в честь взятия Казани.

🕯 Церковь Никиты Мученика в селе Елизарово. Возведена в 1566–67 годы в вотчине Алексея Басманова — одного из предводителей Опричнины как памятник воинам, погибшим при взятии Казани.

🔔 Распятская колокольня в Александровской слободе. Уникальное сооружение высотой 56 метров. Раньше на месте колокольни стоял небольшой столпообразный храм. Колокольню построили вокруг него.

⚪️ Церковь Петра Митрополита в Переславле-Залесском — пример церкви, в котором шатер ставят сразу на четыре арки без перехода через восьмигранник. На фото видно, что шатер в этом случае типологически похож на барабан с куполом, только по-другому трактованный.

Авраамиев Богоявленский монастырь, Ростов, Россия, 1553–1555

В 16 веке к храмам начинают добавлять приделы — появляются многопрестольные соборы со сложными, интересными силуэтами. Пример — Богоявленский собор Авраамиевого монастыря.

⛪️ Несколько объемов образуют сложный динамичный силуэт. Главный объем пятиглавый, рядом придел с главкой, колокольня и шатровый придел.

☦️ Каждый объем собора имеет свой престол. До 16 века в церкви обычно был один объем,и в нем чаще всего находился один престол — место для богослужения. Теперь собор состоит из нескольких объемов с престолами, посвященных своему празднику или святому.

⚔️ Собор построен после взятия Казани. Расположение престолов имеет символическое значение.

🗿 Престол в шатровом объеме посвящен Авраамию Ростовскому — это местный святой, который сокрушил в Ростове идола Велеса. Сокрушив Казанское ханство, Иван Грозный тоже показал себя борцом с иноверцами.

🔔 В колокольне престол Иоанна Богослова. По легенде, именно он вручил Авраамию жезл, которым тот сокрушил идола.

👑 В северо-западном приделе престол Иоанна Предтечи — покровителя Ивана Грозного.

1. Борисоглебский собор (художественная реконструкция), Старица, Россия, конец 16 века
2. Чертеж восточного фасада и планы трех ярусов Борисоглебского собора
3, 4. Иконы из Старицы, Успенский собор Дмитрова, Россия конец 16 веке
5–8. Изразцовый барельеф с изображением Георгия Победоносца, Успенский собор Дмитрова, Россия конец 16 века

Теперь рассмотрим необычный пример — Борисоглебский собор в Старице, который до наших дней не сохранился. Судя по описаниям, он был настолько выдающимся, что заслуживает отдельного разговора.

Что это был за храм 👇

⛪️ Огромный собор с пятью шатровыми объемами. Его в конце 16 века построил Старицкий князь Владимир Андреевич. К сожалению, собор был частично разрушен в Смутное время, его так и не отремонтировали, а в начале 19 века совсем разобрали и поставили неподалеку новый храм.

✍️️ Сохранились чертежи восточного фасада. Их вместе с планами сделали перед тем, как снести собор. К чертежам есть вопросы, но они дают общее представление о том, как это выглядело.

🔶 Фасад был богато украшен керамикой. Керамический декор появляется на Руси только в 16 веке, и здесь на фасаде его очень много: глазурованые изразцы зеленого и желтого цвета, сложные керамические вставки местами с ренессансными мотивами.

👁 Старицкую керамику можно увидеть в Успенском соборе в Дмитрове. Там в стене вмонтированы три керамические иконы очень высокого качества — видимо, их вывезли в Дмитров, когда разбирали Борисоглебский собор.

1–7. Собор Покрова на Рву, Москва, Россия, 1555–1561
8. План собора

Давайте рассмотрим Собор Покрова на Рву в Москве, более известный как Собор Василия Блаженного.

Что о нем важно знать 👇

⚔️ Укладывается в традиции 16 века. У храма много объемов с престолами, посвященных праздникам, в которые происходили важные события при осаде Казани. Через эту символическую программу Грозный увековечивает памятные события.

🙏 Центральная шатровая церковь посвящена Покрову Богородицы: Москва находится под ее покровительством.

🔵 Вокруг восемь столпообразных церквей, в каждой свой престол.По плану видно, что собор почти симметричный, только центральный шатер немного смещен.

🔺 Экзотический декор. Хоть собор и построен в традиции 16 века, он уникален и выбивается из общего ряда. Встречаются ордерные элементы в сложном звучании, треугольники на боковых столпах отсылают к готике. Есть загадочные детали, возможно, с символическим значением — вроде керамических «гвоздиков» на шатре или золотых «цепей».

🔔 Собор достраивали. Колоколенка, крыльца с галереями появились в 17 веке, покрытие куполов тоже более позднее. Но это изначально была интересная и сложная архитектура, а достройки сделали ее еще ярче.

курс Level One

Как разбираться в архитектуре

Курс из 5 лекций о том, как понимать архитектуру и видеть разницу в стилях: от античности до авангарда. После курса прогулки и путешествия наполнятся красотой — вы будете замечать красивые детали зданий вокруг себя, и сможете поделиться впечатлениями.

Сегодня можно купить со скидкой 50%
3500₽ 1750₽

подробнее о курсе

Границы архитектуры | Священная Земля | ФРОНТЛАЙН

From Up from Zero: Politics, Architecture and the Rebuilding of New York Пола Голдбергера, авторское право © 2004 Пола Голдбергера. Используется с разрешения Random House, Inc. . Пол Голдбергер — архитектурный критик журнала The New Yorker и декан Школы дизайна Парсонса. Ранее он писал для The New York Times более 25 лет и был удостоен Пулитцеровской премии за критику в 1984 году. Он также является автором The City Observed ; Небоскреб ; На подъеме: архитектура и дизайн в эпоху постмодерна ; Над Нью-Йорком ; и Всемирный торговый центр вспомнил . Во многих смыслах история восстановления Ground Zero была историей борьбы определенного вида идеализма против давления как денег, так и времени. Когда начался процесс планирования, его поддержал непреодолимый прилив эмоций. По крайней мере на короткое время казалось, что обычные правила застройки в Нью-Йорке будут приостановлены в связи с событиями 11 сентября и что одним из положительных последствий трагического разрушения Всемирного торгового центра станет другой взгляд на Манхэттен. недвижимость — действительно, другой взгляд на всю идею города. Восстановление Нижнего Манхэттена после 11 сентября было первым шансом Нью-Йорка за очень долгое время произвести амбициозный проект гражданского планирования. Это была возможность для самых творческих архитекторов и проектировщиков мира обратить свое внимание на вызов Нижнего Манхэттена и использовать лучшие дизайнерские идеи, созданные последним поколением. Все знали, что это уже совсем другой район, чем тот, в который был вставлен первоначальный Всемирный торговый центр, гораздо более интересный и разнообразный, и это может быть шансом сделать его еще лучше, если будут приняты решения о На основе того, какие виды использования, какие здания и какие общественные места будут лучшими для всех в двадцать первом веке, а не на основе того, что обеспечит наилучшую краткосрочную прибыль в реальном мире. застройщиков и инвесторов.   Этого не произошло, в значительной степени потому, что человек, имевший наибольшую власть в процессе планирования, губернатор Патаки, не решил вмешаться в самом начале и стереть все с лица земли, чтобы планирование действительно могло начаться с нуля, а не с нуля. точка, с которой администрация порта и Ларри Сильверстайн хотели, чтобы она началась. Это было бы нелегко. Но поскольку события 11 сентября были беспрецедентными в американской истории, то и реакция на них должна была быть беспрецедентной. После всего, что произошло после терактов и уничтожения самого мощного символа американского горизонта, трудно поверить, что общественность возражала бы против решения отдать эти шестнадцать акров земли для общественных нужд. и использовать государственные средства для покупки земли у администрации порта или для выкупа аренды Сильверстайна. Тем не менее, неправильно думать о процессе планирования, как бы он ни был нереализован, как об обычном деле. Первоначальная попытка Ларри Сильверстайна восстановить это место в соответствии с его пожеланиями и пожеланиями администрации порта получила решительный отпор. Даже самые прагматичные политики знали, что Ground Zero нельзя рассматривать как обычный проект в сфере недвижимости, и Патаки запустил LMDC отчасти для того, чтобы гарантировать, что процесс планирования будет, по крайней мере, несколько более открытым для общественного контроля. Позже, после губернаторских выборов 2002 года, Патаки стал более напористым, но было слишком поздно начинать все заново или радикально переосмысливать сайт. Все, что было возможно, — это максимально использовать противоборствующие силы, которые крутились вокруг Ground Zero.   ССЫЛКА ПО СВЯЗИ · ​​ Интервью с Полом Голдбергером В этом интервью FRONTLINE Голдбергер рассказывает, как и почему политика и дизайн столкнулись в здании Башни Свободы в Ground Zero, и описывает конечный результат как «благонамеренный, но печальный компромисс». Эти силы можно охарактеризовать как политическую власть, деньги, архитектуру и планирование. Первые два всегда были частью жизни Нью-Йорка и всегда играли решающую роль в формировании городского ландшафта. Неудивительно, что они продолжают оставаться мощными факторами в Ground Zero. Удивительно было бы, если бы политика и деньги перестали иметь значение. Третья сила — дизайн — поднималась, опускалась и снова возрастала в своем значении в истории Нью-Йорка, но она редко, если вообще когда-либо, была доминирующей силой. Даже величайшие произведения архитектуры Нью-Йорка, от Центрального парка и Бруклинского моста до Вулворт-билдинг, Рокфеллер-центра и Сиграм-билдинг, отражают не только эстетические, но и экономические и политические силы. Но в Ground Zero дизайн значил больше, чем на протяжении большей части истории Нью-Йорка, и тому есть несколько причин. Первый не имеет ничего общего с событиями 11 сентября. Архитектура играла большую роль в культуре для большей части последнего поколения благодаря более высокому уровню визуальной грамотности и растущему количеству известных, знаковых зданий, не говоря уже о статус знаменитости их архитекторов. Отношения между архитектурой, политической властью и деньгами менялись еще до 11 сентября, поскольку архитектура стала, к лучшему или к худшему, маркетинговым инструментом для музеев, общественных зданий, многоквартирных домов и даже коммерческих офисных зданий и магазинов. Еврейский музей Даниэля Либескинда привлекал огромное количество туристов в Берлин задолго до 11 сентября, точно так же, как Музей Гуггенхайма Фрэнка Гери привлек натиск посетителей в Бильбао. Более того, офисные здания Нормана Фостера, Фумихико Маки и Жана Нувеля (три архитектора, выбранные Ларри Сильверстайном для проектирования трех других офисных зданий в Ground Zero, если они когда-либо будут построены) сильно отличались от вида банальных коммерческих зданий. коробки, созданные разработчиками поколение назад. Таков культурный фон, на котором разворачивалась архитектурная кампания Ground Zero: архитектура была готова и в некотором смысле готова выполнить новый набор культурных обязательств, поставленных перед ней непреодолимыми эмоциями 11 сентября. Многим казалось, что сама идея дизайна воплощает тот идеализм, которого добивались при реконструкции шестнадцати акров. Мы отреагировали бы на эту трагедию, показав миру самое лучшее, на что мы были способны, самую передовую и креативную архитектуру, которую мы могли создать. Это была похвальная цель, и что особенно поразило, так это то, что ее разделяли не только архитекторы и проектировщики, но и широкий круг граждан. После 11 сентября архитектура, казалось, заняла место за столом власти, основываясь на убеждении, что амбициозность дизайна может придать глубину и серьезность всему, что было построено в Ground Zero. Эта вера не только вдохновила такие разрозненные события, как выставка Макса Протеча в галерее в январе 2002 г. и The New York Times Magazine 9Конкурс архитектурной красоты 0033 в сентябре следующего года имел прямую связь с негативной реакцией публики на первоначальные схемы Бейера Блиндер Белль и последующей попыткой LMDC изменить процесс планирования, инициировав конкурс на генеральный план. И это привело к экстраординарному событию, которым открылась эта книга, — презентации серьезных и в основном авангардных архитектурных предложений для Ground Zero перед аудиторией ведущих нью-йоркских политиков, общественных деятелей и управляющих недвижимостью, а позже и перед знаменитостями. Даниэля Либескинда, к готовности Ларри Сильверстайна работать с Либескиндом, если не дать ему полномочия над проектированием Башни Свободы, и к выбору Сантьяго Калатравы для проектирования транспортного центра. В каждом случае существовало общее убеждение, что архитектура способна быть силой добра — или, что более важно, что эстетика может оказать ощутимое влияние на качество жизни и на заявление о том, что Нью-Йорк хочет сделать в мире. Ошибка многих людей в мире дизайна заключалась в том, что они полагали, что силы власти в Нью-Йорке, решив использовать архитектуру как своего рода визитную карточку для обновленного города, фактически уступят какую-либо значительную степень власти эстетике. . Если архитектуре было предоставлено место за столом, которого у нее никогда не было, это место не было, как ожидали многие критики и архитекторы, во главе его. «Наша цель состояла в том, чтобы построить город двадцать первого века, а их — переизбрать Джорджа Патаки», — сказал планировщик, участвовавший в этом процессе, оглядываясь назад на события 2002 года. что политические и экономические силы оставались под контролем. В 2002 и 2003 годах разыгрывалось использование архитектуры в политических целях, а не использование политики в архитектурных целях — это ключевая мораль этой истории, в той мере, в какой все в этой саге можно назвать моралью. Как бы трудно ни было многим архитекторам, планировщикам и критикам принять это, ключевые политические и экономические решения в процессе планирования остались более или менее такими же, какими они были до того, как архитектура была возведена в ранг политического инструмента. Таким образом, сила архитектуры была ограничена. Это не значит, что дизайн был просто показухой, хотя бывали обескураживающие моменты, когда казалось, что это не более того. Но на многих наиболее важных этапах длительного процесса архитектура и амбиции, которые представляет качественный дизайн, были серьезным фактором. То же самое можно сказать и о той роли, которую сыграли различные общественные группы, такие как Нью-Йорк Нью Вижн и Гражданский Альянс, в попытках держать как общественность, так и официальных планировщиков в курсе того, что Ground Zero не должен был вести обычный бизнес. . Конкурс генерального плана LMDC, несмотря на все его недостатки, представлял собой серьезную попытку соединить амбиции серьезного проекта с политическими реалиями. Но это был брак, которому всегда суждено было иметь двух партнеров в неравных условиях. Политические и экономические силы, преобладавшие в Ground Zero — правительство штата, LMDC, администрация порта, аренда Silverstein и программа, требующая десять миллионов квадратных футов офисных площадей, а также огромное количество торговых площадей, — объединились, чтобы почти подавляют способности талантливых архитекторов формировать сайт с его максимальным потенциалом. Идеализм хорошего дизайна не смог, в конце концов, смягчить жесткость этой экстремальной коммерческой программы. Архитектура почти всегда отражает силу и никогда не может ее затмить. Великая архитектура со временем может обрести собственную реальность, а ее красота иногда может даже поставить под сомнение обстоятельства ее создания — например, никто не думает о Центральном парке с точки зрения мучительной политической борьбы, которая привела к его созданию, или Рокфеллеровский центр как огромный экономический риск, на который почти случайно пошел сын самого богатого промышленника страны. Но когда архитектурные произведения так же чреваты политическим компромиссом, как и здания Ground Zero, трудно поверить, что время превратит эти усилия в триумф. Генеральный план Либескинда был сведен на нет, Башня Свободы не представляет ни идеи Либескинда, ни Дэвида Чайлдса в их наиболее сильных формах, а другие офисные башни так далеко в будущем, что трудно представить, какие формы они примут. Решение Сильверстайна назвать трех всемирно известных архитекторов для проектирования других башен, казалось, предполагает, что разработчик претерпел своего рода архитектурное озарение, но, учитывая отсутствие рынка для этих башен или денег на их строительство, вероятно, лучше подумать. как архитектурный рекламный ход. (Маки, Фостер и Нувель встретились с Дэвидом Чайлдсом зимой 2004 г., что можно расценивать как признак того, что в их зданиях ведутся какие-то работы, но Либескинд на встрече не присутствовал, что дало понять, что процесс попытка ослабить контроль архитектора генерального плана над всем проектом не ослабевала.) Разочарование Ground Zero частично связано с провалом времени. Если первоначальная архитектура Всемирного торгового центра продемонстрировала большое заблуждение Америки 1960-х годов — заблуждение относительно размера, убеждение, что чем больше, тем лучше и что американская мощь и мощь могут решить любую проблему, — то процесс планирования после 11 сентября демонстрирует заблуждение Америки 1990-х годов и позже, которое заключается в заблуждении скорости, веры в то, что чем быстрее, тем лучше. Быстрее не лучше, когда вы пытаетесь выйти за пределы трагедии, потому что это отрицает реальность скорби и человеческой природы, которая заключается в том, что психологические раны требуют столько же, если не больше времени, чтобы залечить, чем физические раны, и что вы не можете восстановить город успешно, когда вы не совсем знаете, что вы хотите, чтобы он был и когда раны все еще довольно свежие. Мы продемонстрировали многое в процессе восстановления, но терпение не входит в их число. Мы бросились в него, отчаянно желая обновиться, как будто быстрое строительство доказывало бы террористам, что наша культура сильна и способна и все еще находится на вершине мира. Но потребность в быстром строительстве также была отчасти вызвана стремлением избежать переосмысления участка с самого начала и рассмотреть, какие альтернативные варианты использования могли бы в долгосрочной перспективе лучше служить городу. Нью-Йорк устойчив, как и Нижний Манхэттен, который переживет все, что случится в Ground Zero. Действительно, Нижний Манхэттен находился в процессе замечательной трансформации до 11 сентября, поскольку он превратился из почти полностью офисного района в богато разнообразный район с жилыми домами, ресторанами, магазинами и культурными учреждениями, многие из которых заняли бывшие офисы. здания. Совершенно очевидно, что окончательное будущее соседства зависит не столько от того, что будет сделано в ответ на 11 сентября, сколько от продолжения действия всех позитивных сил, которые действовали 10 сентября. Эти силы продолжают усиливаться. В некоторых случаях они были подкреплены самим LMDC, который профинансировал многочисленные улучшения парков и общественных мест за пределами Ground Zero. Единственное, что не вызывает сомнений на данный момент, это то, что Нижний Манхэттен будет все более оживленным и разнообразным районом, какую бы форму в конечном итоге ни приняли шестнадцать акров Ground Zero. Конечно, эти шестнадцать акров будут символом будущего Нью-Йорка, и если они окажутся удачными, у них будет потенциал превратить Нижний Манхэттен из оживленного и благоустроенного делового центра в один из величайших городских центров мира. Восстановление Ground Zero — это первая великая проблема городского дизайна двадцать первого века, и, несмотря на все, что пошло не так, несмотря на то, что процесс планирования часто казался слабым и лишенным четкого и смелого видения, на которое мы надеялись, было много раз, когда это вызывало волны оптимизма и надежды, которых жители Нью-Йорка не видели на протяжении многих поколений. Большую часть времени идеализм играет роль в планировании Нью-Йорка, которая настолько мала, что едва ли достойна упоминания, но на шестнадцати акрах, на которых когда-то располагался Всемирный торговый центр, он имел гораздо большее значение. Во всяком случае, процесс планирования отражал реалии Нью-Йорка начала двадцать первого века. Идеализм столкнулся с цинизмом в Ground Zero, и до сих пор они сражались вничью.     главная страница · введение · дизайн для эпицентра · башня свободы · архитекторы · ограничения архитектуры ссылки · хронология · обсуждение · чат продюсера · реакция прессы · записи и стенограммы · кредиты · политика конфиденциальности ·FRONTLINE главная страница wgbh · pbsi опубликовано сент. 7, 2004 FRONTLINE является зарегистрированным товарным знаком образовательного фонда wgbh. фоновая фотография предоставлена ​​веб-сайтом LMDC , авторское право 1995-2014 гг. Образовательный фонд WGBH

Опыт и представление границ в архитектуре и городском дизайне -ORCA

Мунар Бауза, Маргарита 2018. На пределе: опыт и представление границ в архитектуре и городском дизайне. кандидатская диссертация, Кардиффский университет. Доступность предмета ограничена.

	PDF — Принятая версия после печати Скачать (30 МБ)
	PDF — Дополнительный материал Только для сотрудников репозитория Скачать (1 МБ)

Архитекторы часто проводят линию вокруг границы участка на плане, чтобы разграничить часть мира, подлежащую проектированию, или разграничить юридическую собственность. Тем не менее, в человеческом опыте эта линия часто незаметна как присутствие на земле. Люди часто замечают, что когда они переходят из одного места в другое, иногда в непосредственной близости, нет ясного ощущения определенной линии, отделяющей одно от другого. Эти ограничения в городском дизайне и архитектуре сложны, проявляются по-разному, но архитектурное представление редко отражает их богатство. Этот тезис исследует разграничение таких ограничений по отношению к их представлению в архитектуре и городском дизайне. Он опирается на феноменологические методы для анализа ограничений как «испытываемых» в мире, а также на методы исследования дизайна, исследуя архитектурный рисунок ограничений. Таким образом, оно представляет собой феноменологическое исследование дизайна. Дано рабочее определение эмпирического предела в городском дизайне и архитектуре, основанное на обзоре ключевых мыслителей городского дизайна в отношении предела, отчетах об опыте ограничений в двух тематических исследованиях городов и одном тематическом исследовании ландшафта, а также на обзоре. идеи предела в философии, антропологии и общественно-политической литературе. Граница определяется как узнаваемая, обитаемая, пространственно-временная, рефлективная и оспариваемая, что приводит к полосе, которую можно охарактеризовать как «топологическую». Эта полоса образует то, что можно было бы назвать двойной границей, одновременно разделяющей и соединяющей, асимметричной, двусмысленной и изменчивой. После этого это рабочее определение предела проверяется на нарисованных представлениях пределов с дальнейшей ссылкой на тематические исследования после обзора соглашений об архитектурном представлении. Предел признается присущим линии, которая характеризует архитектурное представление, несмотря на то, что линии не ощущаются за пределами чертежа. Линия, благодаря опыту рисования, исследует и формулирует атрибуты предела и то, как они действуют, дополнительно уточняя определение эмпирического предела. В диссертации делается вывод о том, что эта идея предела, который «освободил место для», больше не является отрицательной, ограничительной или препятствующей — как в общепринятом определении «ограничения», — а вместо этого положительна, концептуально воображаемая как пространство, из которого можно смотреть вовне, опосредовать его.