Градостроительные особенности в период капитализма в россии: Градостроительство России эпохи капитализма • Architectural Idea

03.02.202313.12.2022 alexxlab 0 Комментариев

Содержание

Градостроительство России эпохи капитализма • Architectural Idea

галерейные доходные дома

Вторая половина XIX века для России была периодом перехода от мануфактурной формы производства к фабричной. Развитие капиталистических отношений сказалось на застройке городов и на формировании новых типов сооружений, связанных с потребностями растущей промышленности и торговли. С расширением внутренненнего рынка стало приобретать все большее значение строительство заводов, фабрик, путей сообщения, мостов и плотин, стимулировавшее прогресс строительной техники, что впоследствии привело к существенным преобразованиям в области архитектуры и градостроительства.

Появление огромного количества новых типов зданий требовало новых конструктивных решений. Появление бетона, затем железобетона, металла раскрывало новые возможности для создания новых архитектурных форм.
В развитии русских городов сказались противоречия, свойственные всем городам капиталистических стран:
— cтихийный рост городов;
— жилищный кризис;
— транспортный кризис.

В первую очередь росли города промышленные, во вторую – портовые, в третью – города, расположенные на на основных железодорожных линиях.
Строительство городов велось, в основном, или стихийно, или согласно старым планам, когда новый градостроительный опыт значительно отставал. Новые требования не соответствовали классическим приемам застройки, строительное законодательство было консервативным.

промышленные предприятия 19 века

В этих условиях к концу XIX века кризис поразил все крупные города России. Поэтому, для улучшения оздавшегося положения начинаются поиски новых решений.
Рождается градостроительная наука, пытавшаяся разрешить градостроительный кризис путем изменения структуры городов на новых функционально-планировочных основах:
— комплексность застройки кварталов и районов города;
— организация в городской структуре специализированных центров (деловых, торговых, транспортных и т. д.).

Результатом комплекснолй застройки явилось строительство рабочих городков в различных городах России — первые опыты будущего микрорайонирования в в русском градостроительстве.
Появляются в России и идеи города — сада, подобные идеям Говарда в Англии. Правда в России такие города получают статус пригородных дач или жилых поселков. Это была своеобразная школа практического освоения новых приемов градостроительства.
Например:
г. Прозоровка под Москвой;
г. Жуковский под Москвой;
г. Елицы – Парк под Петроградом.

При реконструкции городов применялся принцип регулярной планировки. Старые исторически сложившиеся города в этих условиях смогли сохранить свои старые улицы и центры, создавая новые районы с новыми улицами и центрами.

Во второй половине XIX века наблюдается бурное усиление темпов роста промышленности.
Промышленные предприятия, как правило, размещаются на лучших и более ценных в градостроительном отношении городских территориях, вблизи рек и водоемов, не считаясь с разнообразными интересами городской жизни.
В эти годы все портовые города были отрезаны промышленностью от рек, морей, железнодорожных путей сообщения.
Стихийное развитие промышленности внутри жилых районов приводило к нарушения нормальных санитарно-гигиеничесуких условий, загрязнению почв, рек, водоемов, атмосферы, необходимых для нормальной жизни.
К концу XIX века и началу XX века с обогащением капиталистов, концентрацией капиталлов и усложнением технологии производства, происходит укрупнение предприятий, а применение электричества делает их более «чистыми», и увеличивает продолжительность их работы в течение суток.
С приходом в промышленность электричества, происходит технологическая революция.
К этому времени относятся попытки создания нормальных санитарно-гигиенических условий для осуществления труда на производстве (бытовые помещения для рабочих, санитарные устройства в цехах).
Подобные новаторские реконструкции происходят на предприятиях текстильной промышленности, на заводах Урала.
При проектировании промыщленных предприятий основное внимание уделялось конструктивным и технологическим требованиям. Внешнему облику промышленных зданий и сооружений внимание почти не уделялось.

К середине XIX века в России сложился классический тип многоквартирного городского жилого дома – доходного дома, появление и развитие которого связано с развитием капитализма.

Доходный дом

Требование доходности рождало высокую плотность застройки, повышение этажности жилых домов ( в отдельных случаях плотность застройки жилых кварталов достигала 70%).
Вместе с тем доходные дома приводили к усовершенствованию секционной планировки, сформировали типы квартир, повышению уровня благоустройства городского жилища. Доходный дом привел к появлению новых приемов планировки городского квартала.
Кроме секционных существовали галерейные доходные дома, но в России они были менее распространены.

К концу XIX века появляются корридорные типы доходных жилых домов.
Часто доходные дома совмещаются с магазинами, банковскими и конторскими помещениями, расположенными в нижних этажах.
При архитектурном оформлении фасадов жилых доходных домов господствовали приемы стилизаторства и эклектики.

Старинная дворянская усадьба

Старинные дворянские усадьбы сменяются особняками, гораздо менишими по размеру и более удобными в функциональном отношении при эксплуатации нежели усадьба, исчезают анфиладность, парадные дворы и т. д.
В начале XX века широко развернулось строительство жилищ для рабочих, вырабатываются два основных типа жилища – усадебный и казарменный жилой дом.
Второй тип наиболее характерен для более крупных городов и прменяется для условий плотной городской застройки.

Бунин А. В. История градостроительного искусства : Том первый. Рабовладельческий строй. Феодализм. Капитализм. — Москва, 1953

История градостроительного искусства : Том первый. Рабовладельческий строй. Феодализм. Капитализм / А. В. Бунин. — Москва : Государственное издательство литературы по строительству и архитектуре, 1953. — 532 с., 8 л. ил., карт. : ил., карт.

ОТ АВТОРА

Строительство городов всегда являлось крупнейшей проблемой архитектуры. По мере развития производительных сил общества градостроительная деятельность все более расширялась, а вместе с ней развивалась и самая наука о городе. Особенно быстрое развитие градостроительной науки началось с XIX столетия на почве беспримерных до этого времени инженерных и технических достижений. Действительно, если вплоть до XIX века вся сумма знаний, связанных с градостроительством, едва составляла один из разделов в универсальных трактатах об архитектуре (как это было, например, у классиков архитектурной теории — Витрувия, Альберти, Палладио или Скамоцци), то в советских условиях градостроительству посвящается целый комплекс специальных наук.

Экономика городского строительства, санитария и гигиена населенных мест, теплофикация и энергоснабжение городов, подземное хозяйство, городское движение и внешний транспорт — вот тот далеко еще не полный перечень взаимно связанных отраслевых наук, которые в совокупности составляют инженерно-техническую сторону современной нам советской градостроительной науки. Но, помимо экономики и техники, громадную роль играют в градостроительстве архитектурно-художественные задачи; и это вполне закономерно, ибо культурно выросшему советскому народу необходимы не только благоустроенные города, но обязательно и красивые города — города, отвечающие своими архитектурными формами общественному бытию самого совершенного в истории общества — коммунистического общества.

В результате творчества многих поколений архитекторов, работавших над планировкой и застройкой городов, накопился обширный художественный опыт в создании улиц, площадей, городских центров и генеральных планов целых городов. Теоретическое освещение итогов этого опыта составляет вторую, архитектурно-художественную сторону комплексной в своем существе советской градостроительной науки.

Характеризуя состояние буржуазной науки о городе, следует отметить, что ее развитие на протяжении последнего столетия не было ни равномерным, ни последовательным. Наука о городе (как и самая градостроительная практика) испытывала на себе противоречия, свойственные капиталистическому способу производства. И если периоды бурного развития производительных сил способствовали быстрому росту инженерно-технических наук, то архитектурная сторона градостроительной науки деградировала нараставшими темпами. Это объясняется тем обстоятельством, что капиталистические города развивались и продолжают развиваться стихийно, в условиях, лишающих архитектора возможности решительно влиять на планировку и застройку городов и тем более создавать города с начала и до конца по единому научно обоснованному плану.

В таких условиях планировочное искусство все более превращалось в лишенную художественного содержания двухмерную «планиметрию»; понимание заколов построения ансамблей постепенно утрачивалось, и уделом архитекторов, некогда осуществлявших большие градостроительные замыслы, стало украшательство одних лицевых фасадов домов, не имеющих между собой никакой органической связи. Естественно, что в период капитализма архитектурная мысль либо обращалась к отдаленному прошлому, пытаясь воскресить (как это делал Зитте) давно отжившие градостроительные приемы, либо теряла всякую связь с практикой и неизбежно порождала беспочвенные фантазии. Чертами реакционных утопий различных оттенков и направлений отмечены работы последних теоретиков градостроительства капиталистических стран — Эбенизера Говарда, Аберкромби, Сааринена и Корбюзье.

Развитие полноценной науки о городе, сочетающей в себе широкий комплекс передовых инженерно-технических знаний со столь же широким комплексом архитектурно-художественных навыков, началось только в наше, советское время. Опираясь на беспримерно широкие градостроительные работы, советские архитекторы, вдохновляемые гуманистическими идеями партии Ленина—Сталина, создают ту большую науку о городе, которую были бессильны создать даже самые выдающиеся деятели градостроительного искусства прошлых эпох, работавшие в условиях классового общества, при наличии антагонистических классовых противоречий.

За сравнительно короткий период, прошедший со времени установления советской власти, советская градостроительная наука достигла значительных успехов. Драгоценным вкладом в понимание принципов планировки и застройки советских городов явились постановления ЦК ВКП(б) по вопросам городского строительства.

Исходя из этих первостепенно важных указаний и решений, советские архитекторы разработали обширную и стройную систему градостроительного мышления. Забота о человеке легла в основу советского градостроительного искусства. Советская архитектурная наука развенчала чуждые нам буржуазные теории «урбанизма» и «дезурбанизма». С нигилистическим отрицанием преемственной связи между старым и новым было покончено, и, наоборот, преемственность в сочетании со смелым развитием наиболее прогрессивных сторон градостроительного наследия стала почвой для творчества архитекторов. А на этом и основаны те ни с чем не сравнимые градостроительные достижения, которыми ознаменована наша эпоха.

В течение сравнительно короткого времени советские архитекторы разработали новые принципы планировочной композиции городов; вместе с этим они впервые решили проблему планировки и застройки жилого квартала, рассматривая его как единое социально-экономическое и архитектурное целое; и, наконец, советские архитекторы широко поставили проблему ансамбля.

Однако не следует думать, что все без исключения существенно важные вопросы советского градостроительного искусства уже получили должную научную разработку. Такое суждение было бы далеко от истины. За последние 10—15 лет было создано лишь несколько работ, посвященных отдельным вопросам теории архитектурной композиции городов, тогда как история градостроительства вплоть до настоящего времени остается почти незатронутой.

А между тем без основательных знаний истории архитектурного развития городов, без ясного понимания законов построения ансамблей не может быть и полноценного архитектурного творчества.

Советские архитекторы проявляют живейший интерес к мировому и особенно русскому градостроительному наследию. Основы истории и теории градостроительного искусства преподаются в архитектурных вузах, и это вполне понятно, так как вся советская архитектура при совершенно новых социальных задачах и в условиях планового социалистического хозяйства приобрела градостроительный характер.

Настоящая работа, начатая по инициативе Института градостроительства Академии архитектуры СССР, посвящена истории градостроительного искусства. Приступая к ней, автор имел в виду составить учебник, необходимость в котором остро ощущается студенчеством архитектурных вузов, аспирантурой планировочного профиля, а также архитекторами, получившими специальное образование в то время, когда история градостроительства едва зарождалась, выделяясь в самостоятельный предмет из общих курсов истории архитектуры.

Это вполне определенное назначение книги, рассматривающей городское строительство с творческих позиций архитектора как художника, заставило максимально усилить архитектурно-художественные анализы городов, не ограничиваясь простыми перечислениями авторов и дат постройки, но пытаясь раскрывать в памятниках градостроительного искусства идейно-политические и художественные замыслы зодчих. Именно поэтому происхождению и развитию композиционных приемов в планировке и застройке городов было отведено наибольшее место, тогда как экономика и техника освещались лишь в той степени, в какой это было необходимо для реалистического понимания художественных проблем.

При разработке данного труда автор поставил перед собой следующие цели:

1) руководствуясь учением исторического материализма, изложить в короткой и доходчивой форме основные этапы истории архитектуры городов и

2) вооружить советских архитекторов и учащуюся молодежь достоверными графическими материалами для изучения выдающихся памятников градостроительного искусства.

В отличие от работ буржуазных историков градостроительства (как, например, Лаведана и Бринкмана) книга делится на главы и части не по стилистическим признакам, в по социально-экономическим формациям. Такое деление (впервые с успехом примененное Академией архитектуры СССР при разработке «Всеобщей истории архитектуры») отвечает марксистско-ленинскому пониманию истории, ибо тем самым городское строительство ставится в зависимость от способов производства, порождающих в каждую присущую им эпоху своеобразные типы городов, равно как и свои особые архитектурные стили. Отсюда вытекло деление книги на четыре большие части, посвященные градостроительству рабовладельческого строя, феодального строя, периода капитализма и периода социализма. Первые три части вошли в I том «Истории градостроительного искусства», тогда как последняя часть ввиду ее особой актуальности для нашего советского градостроительства получила наиболее широкое освещение и должна составить II том настоящего труда.

Как видно из перечня глав, книга далеко не охватывает всей истории мирового градостроительного искусства. Такой всеобъемлющей задачи автор и не мог поставить перед собой, так как современная наука не располагает надежными данными по целому ряду стран и эпох, а, кроме того, преподавание истории градостроительства студентам и аспирантам ограничивается определенными рамками читаемых курсов. В книге не излагается история градостроительства Испании, Португалии, Швеции, Японии и ряда других стран, однако за их счет по возможности полное освещение получили те страны, в которых были созданы наиболее совершенные, классические образцы градостроительного искусства. В книгу были включены описания городов Китая и западнославянских стран, высокая культура которых сознательно принижалась буржуазными историками искусства. Но, разумеется, наибольшее место было отведено русскому и советскому градостроительному искусству , которые в совокупности заняли около 2/3 всего объема книги. Такой решительный перевес градостроительного достояния нашей страны естественен для книги, предназначенной советским читателям, а, кроме того, археологические изыскания и разработка архивов, произведенные в последние годы, обнаружили столь большое количество первоклассных по качеству материалов, что для русского градостроительства уже нельзя удовлетвориться тем местом, какое отводили ему еще совсем недавно.

Следуя указаниям партии, советские ученые огромным количеством собранных фактов доказали превосходство русской культуры во многих областях производственной и строительной деятельности. Естественно, что автор не мог пройти мимо лучших исследований подобного рода, не мог он оставить в стороне археологические раскопки, произведенные в послевоенный период экспедициями Академии наук СССР; включение же фактических данных из этих работ повлекло за собой расширение глав, посвященных истории русского градостроительного искусства.

Соблюдение исторической последовательности является непреложным законом для любых трудов исторического характера. Так строится и данная книга. Однако общего взгляда на порядок изложения истории русской архитектуры в трудах, посвященных всеобщей истории архитектуры, еще не установилось. Некоторые советские ученые считают целесообразным выделять историю русской архитектуры в один самостоятельный крупный раздел, в котором все явления русского архитектурного творчества излагаются непрерывно со времени образования Киевского государства и до нашей советской эпохи включительно. Не отрицая достоинств такого изложения (а они заключаются в непрерывности исторического повествования), автор тем не менее отдает предпочтение иному методу, а именно: изложению истории градостроительства всех стран и народов сравнительно короткими параллельными потоками, в пределах каждой исторической эпохи. Это дало возможность избежать повторений в характеристиках эпох и, что особенно важно, теснее сблизить события русской и зарубежной градостроительной жизни, отмечая попутно экономические и культурные связи между Россией и Западом, т. е. полностью устранить то буржуазное деление на «западную» и «восточную» культуру, которое осудил А. А. Жданов в своем выступлении на философской дискуссии.

Исходя из этой установки, автор разделил материал, посвященный истории русского градостроительства феодальной эпохи, на три главы, из которых первая (посвященная градостроительству Киевского государства и периода феодальной раздробленности Руси) стоит в непосредственном соседстве с главой, характеризующей города раннефеодальной Европы; вторая (излагающая историю градостроительства централизованного русского государства) идет после главы о городах Италии XV—XVII столетий; тогда как третья, освещающая историю строительства русских городов XVIII и первой половины XIX века, непосредственно следует за описанием приемов, созданных французским градостроительным искусством периода абсолютизма.

Аналогичным образом и при изложении истории градостроительства капиталистической эпохи градостроительство России выделено в особую главу. А поскольку развитие капитализма в России началось значительно позже, чем в Англии и даже во Франции, постольку глава, посвященная русскому градостроительству этого исторического периода, поставлена последней. И, наконец, советское градостроительство, созданное самым новым и самым прогрессивным способом производства, должно закончить собой всю историю градостроительного искусства.

Задачи коммунистического воспитания советских людей обязывают каждого советского ученого создавать труды, партийные в своем существе, обладающие боевым наступательным духом. Попытки создания такого труда были сделаны и в данном случае. В противовес взглядам буржуазных историков искусства, рассматривающих архитектуру в качестве саморазвивающегося, внеклассового явления, автор стремился выпукло показать органические связи между градостроительными событиями и политической историей стран и народов. Поэтому описания строительства городов были положены на канву исторических событий. Так, например: Киев, Новгород и Владимир раннефеодального периода рассматриваются на фоне исторических событий, связанных с образованием, возвышением и распадом великой Киевской державы; история строительства Пекина — в связи с освободительной борьбой китайского народа против завоевателей-монголов, в результате которой (после побед, одержанных Чжу Юань-чженом) и была блистательно отстроена ныне существующая столица народного Китая. Так во всех без исключения разделах и главах книги политическая история пропитывала собой историю архитектурного развития городов.

Переходя к характеристике содержания отдельных глав, следует отметить, что их структура, так же как и полнота освещения градостроительных событий, определялась степенью их значимости для нашего советского градостроительного искусства. Как правило, каждая глава излагается от общего к частному. Началом каждой главы служит краткая характеристика данной эпохи, отмечающая уровень развития производительных сил общества, особенности социально-бытового уклада и главнейшие исторические события, получившие отражение в строительстве городов. Далее излагаются сведения об естественных условиях, в которых возникали и развивались города, а также данные об их населении и размерах и лишь после этого следует подробный профессиональный разбор приемов планировки и застройки городов. Этим ограничивается содержание глав, освещающих менее ценное градостроительное наследие.

Периоды и страны, оставившие классическое градостроительное наследие, получают несравненно более полное освещение. Главы, посвященные древней Греция, древнему Риму, городам Италии эпохи Возрождения, Китаю, французскому градостроительному искусству XVII и XVIII веков, и, наконец, все главы, посвященные великому русскому градостроительному наследию, имеют, помимо отмеченных общих характеристик, специальные монографические описания наиболее выдающихся городов. Особенно подробный разбор получили Москва и Ленинград, и это вполне понятно, так как в их архитектуре и планировке оставили бессмертное наследие величайшие мастера градостроительного искусства прошлых эпох, а, кроме того, советская столица, создающаяся на основе генерального плана, разработанного под руководством партии и правительства, приобрела значение передовой лаборатории градостроительных приемов всемирного масштаба. Монографические описания городов автор рассматривает как завершающий этап в изложении истории градостроительства каждой эпохи, ибо общие характеристики приемов планировки и застройки городов при всей их целесообразности все же не дают исчерпывающего представления о ходе развития архитектуры города в целом. И только тогда, когда шаг за шагом перед читателем будет развернута картина архитектурного развития города, он поймет с достаточной полнотой преемственность в творчестве архитекторов, без которой немыслимо осуществление ансамблей, как невозможно и достижение целостного художественного образа города.

Работая над составлением этой книги, автор встретился с большими трудностями. Прежде всего необходимо отметить, что научная литература по история градостроительства крайне невелика, а полноценных учебников и учебных пособий по этому предмету вовсе нет ни в СССР, ни тем более за границей. Зарубежная научная литература по всеобщей истории градостроительства исчерпывается всего лишь двумя специальными грудами, составленными Лаведаном и Толвинским. Однако идеалистические воззрения этих авторов в сильнейшей степени снижают ценность их работ, не говоря уже о том, что в них отсутствуют описания русского и советского градостроительного искусства. Отсюда становится очевидным, что при разработке этого труда автор был вынужден обращаться к первоисточникам, проводя по ряду вопросов специальную исследовательскую работу.

Подробный перечень использованных материалов приведен в библиографии и перечне иллюстраций, где каждый вновь составленный чертеж снабжен аннотацией с указанием его первоисточников.

Особенно трудоемкой задачей были выявление черт самобытности и доказательство приоритета русского градостроительного искусства над градостроительством западных стран. Автору пришлось пересмотреть летописные своды, а также писцовые книги и другие источники документального характера. В результате этого в книге получил освещение ряд фактов, поднимающих достоинство национальной русской градостроительной культуры. Наибольшее количество подобных фактов относится к эпохе раннего феодализма на Руси, а также и петровскому периоду, в котором подовому освещаются деятельность иностранных архитекторов в России и градостроительная роль самого Петра.

Архитектурная книга, как и каждая работа по искусствоведению, имеет свою специфику: ее специфика заключается в особом и чрезвычайно большом значении иллюстраций, а в данном случае — генеральных планов городов, а также планов, фасадов и разрезов художественно ценных ансамблей улиц, набережных, площадей и других градостроительных комплексов. Чем больше будет в архитектурной книге точных, доходчивых и хорошо исполненных чертежей, тем большую ценность будет иметь она, ибо такое особенно требовательное отношение к иллюстрациям определяется самой природой архитектурной профессии.

В свете этих специфических требований книга получила большое количество чертежей, из которых многие были составлены заново на основании обмеров памятников градостроительного искусства по натуре или путем переработки имевшихся в архивах чертежей с дополнительной проверкой их по цифрам и документальным графическим материалам.

Историко-архитектурный характер книги заставил показывать в чертежах этапы развития ансамблей, располагая их в хронологически последовательном порядке на специально скомпонованных таблицах. Такова таблица, иллюстрирующая развитие силуэта Московского кремля XVI—XVII веков в пяти его главных стадиях; такова серия планов, посвященная основным этапам планировочного развития центра Петербурга; таковы генеральные планы Киева и Владимира, дающие представление о территориальном росте этих городов. Помимо таблиц, иллюстрирующих исторический ход развития ансамблей, в книге фигурируют таблицы, демонстрирующие основные приемы в решении планов города, их центров, улиц и площадей вплоть до таких художественных деталей, каковыми являются монументы и фонтаны. В целях достижения правильного представления о размерах и композиционных приемах ортогональные чертежи были приведены к общим масштабам на каждой таблице. Количество иллюстраций распределяется в книге пропорционально значению каждой главы.

Начиная с конкурса, проведенного Институтом градостроительства еще в 1944 году, текст и все иллюстрации книги многократно рассматривались в Академии архитектуры СССР и в Московском архитектурном институте. Эти просмотры, сочетавшиеся с широкими обсуждениями проделанной автором работы, не могли не принести существенной пользы. Критика вскрыла ряд недостатков в работе, теперь уже устраненных; критика привела к укреплению идеологического фундамента книги и, наконец, она обогатила книгу целым рядом фактических данных. В связи с этом автор считает себя обязанным выразить глубокую благодарность всем лицам, принимавшим участие в обсуждениях его работы, и в первую очередь покойному теперь профессору философии Б. Н. Сарабьянову. Автор выражает также признательность научно-вспомогательным и техническим работникам библиотек и архивов и особенно своим прямым сотрудникам по графическому оформлению оригинальных чертежей — архитекторам и художникам-графикам Н. А. Атабекову, Э. Я. Биксону, В. А. Голубеву, А. И. Екименко, Н. В. Жовнировскому и В. А. Петербуржцеву.

В заключение автор считает необходимым отметить, что данный труд, по собственной его оценке, далеко не исчерпывает проблемы истории градостроительного искусства. Более того, он представляет собой лишь попытку определить на основе марксистско-ленинского понимания истории особенности главнейших школ градостроительного искусства, установив между ними исторические и творческие связи. И, следовательно, исполненная работа является одним из начальных трудов той грядущей науки об архитектуре городов, развитие которой так необходимо советским зодчим и нашей талантливой учащейся молодежи.

Примеры страниц

Скачать издание в формате pdf (яндексдиск; 54,9 МБ).

Все авторские права на данный материал сохраняются за правообладателем. Электронная версия публикуется исключительно для использования в информационных, научных, учебных или культурных целях. Любое коммерческое использование запрещено. В случае возникновения вопросов в сфере авторских прав пишите по адресу [email protected].

Чему коммунистический город может научить нас в области градостроительства

Летом 1966 года советское государство подписало соглашение с руководством ведущей итальянской автомобильной фирмы FIAT. Их план состоял в том, чтобы построить новый автомобильный завод в СССР, а туринская компания отвечала за технологическое оборудование и подготовку специалистов. Фабрика должна была стать сердцем нового городского поселения, в котором будут размещаться фабричные рабочие, техники и менеджеры, в том числе — на несколько лет — специализированные итальянские рабочие и инженеры.

В качестве места был выбран молодой город в Куйбышевской (ныне Самарской) области на западе России, в 1964 году переименованный в честь недавно скончавшегося лидера итальянских коммунистов Пальмиро Тольятти. С итальянской стороны символические последствия были очевидны. Преемник Тольятти Луиджи Лонго посетил город в августе 1966 года; «Правда » цитировала его, подчеркивая значение приезда туринских рабочих и техников в город, носящий имя Тольятти, и выражая надежду, что через несколько месяцев город может превратиться в подобие советского Турина.

Историю фабрики и нового городского поселения часто представляют как весьма необычное явление во время холодной войны, когда западная технологическая поддержка советской модернизации. Тем не менее, этот эпизод символичен для поздней советской истории в отношении двух ключевых аспектов постсталинского СССР. Это говорит как о преобразовательных амбициях городского планирования, так и о технократическом мышлении профессиональной и, в некоторой степени, политической элиты, сообщая об их прагматическом отношении к извлечению уроков из международных и западных архитектурных и технологических тенденций.

В конце 1940-х годов Ставрополь-на-Волге (Ставрополь-на-Волге) представлял собой двухвековой городок с населением в несколько тысяч жителей на берегу реки Волги. А всего через несколько десятилетий — переименованный теперь в Тольятти — он стал крупнейшим плановым промышленным городом в СССР.

Въезд на АвтоВАЗ сегодня. (Фото Микеле Сера)

Первым этапом этого амбициозного урбанистического проекта стало строительство в первой половине XIX в.50-х годов, плотины и ГЭС на Волге. Для размещения строителей завода был построен городской округ Комсомольский район (Комсомольский район), а вскоре за ним последовал второй — ныне Центральный. К первой половине 1960-х годов население выросло до более чем ста двадцати тысяч жителей. Но окончательный толчок развитию города придала потребность, определенная советским правительством как стратегический приоритет, в развитии автомобильного производства страны, чтобы удовлетворить растущий спрос населения на личный транспорт. Для этого было сочтено необходимым построить совершенно новый завод, также опирающийся на технологическую поддержку иностранных специалистов.

Выбор пал на FIAT, одного из ведущих мировых производителей бюджетных автомобилей. После подписания соглашения о сотрудничестве, по которому итальянская компания отвечала за технический проект, в июле 1966 года советские власти санкционировали строительство крупного завода в нескольких милях к западу от Центрального района. Работы начались в начале 1967 года; практически сразу после этого, в марте, быстрыми темпами началось строительство жилых домов вокруг заводской площадки. Это было рождение Автограда, сегодня Автозаводского района («автозаводского района»), крупнейшего микрорайона Тольятти, изначально задуманного как новый самостоятельный город и одного из самых амбициозных градостроительных проектов в послевоенном СССР.

Как по политико-идеологическим, так и по «эргономическим» причинам, связанным с качеством жизни, при планировании жилых районов в постсталинском СССР большое внимание уделялось общим пространствам для социального взаимодействия. Дворы советских кварталов до сих пор остаются одним из важнейших мест общения в Тольятти, в частности детей и пожилых людей.

(Фото Микеле Сера)

Чтобы понять этот проект, нам нужно рассмотреть как минимум три элемента: отношения между идеологией, городским планированием и пространством в СССР; автомобильный завод как ответ советского государства на спрос на личный транспорт, возникший в годы относительной либерализации, наступившей после смерти Сталина; тенденции и практика советского планирования и архитектуры конца XIX в.60-е годы.

Модель моногорода вряд ли была уникальной для СССР и стран Восточного блока, но она была ключевым элементом советской идеологии на протяжении всей истории этого государства. С послереволюционных лет новым городским поселениям отводилась центральная роль в создании нового коммунистического общества, в соответствии с конструктивистским постулатом, согласно которому «новому обществу нужно новое пространство». Новые города, первоначально в основном связанные с горнодобывающей промышленностью, строились с начала 19 века.30 с и далее; и предусмотренная в сталинские годы жесткая связь между городским пространством, благосостоянием и промышленностью усиливала их идеологическую актуальность.

Изображения и часть текста этой статьи включены в книгу « Тольятти: изучение постсоветских пространств » (2020), написанную в соавторстве с Микеле Сера и Гвидо Секи и совместно отредактированную The Velvet Cell и V-A-C Foundation. (Фото Микеле Сера)

Однако СССР середины 1960-х годов был во многих отношениях другой страной, чем в годы высокого сталинизма, и один из самых значительных сдвигов произошел в области городского планирования. Так называемая хрущевская оттепель середины 1950-е годы принесли с собой относительную либерализацию и возобновление устремлений — хотя и частичных и противоречивых — стремившихся возродить радикальный эгалитарный утопизм 1920-х годов.

Столкнувшись с острой нехваткой жилья, усугубившейся разрушениями военного времени, а также со значительной социально-территориальной сегрегацией и неравенством между элитой и рабочими, Советское государство запустило крупномасштабную программу массового жилищного строительства по всей стране. Сопровождается отказом от архитектурного неоклассицизма, господствовавшего с начала 19 в. 30-х годов, в пользу возврата к интернациональному модерну, это был технократический план противостояния чрезвычайным дефицитам, но в то же время амбициозная мера всеобщего благосостояния, и попытка проецирования эгалитарной государственной идеологии в городское пространство, чтобы пропагандировать новый образ жизни ( быт’ ) означало подготовить переход к коммунистическому обществу.

Новым центральным элементом этой программы стал микрорайон — жилой комплекс нового типа, состоящий из сборно-панельных домов, разделенных дворами, оборудованными детскими площадками, зелеными насаждениями и, по крайней мере теоретически, объектами образования, культуры и здравоохранения. Архитектура была гиперстандартизирована и основана на дешевых материалах, но планирование было новаторским; она стремилась вырваться из социально-пространственной сегрегации, характерной для сталинского периода, путем создания среды, в которой могли бы жить почти все типы людей, и уступила место специфическому балансу между частным — семьям давали собственные квартиры, отъезжали из общих домов-коммун — и коллективное пространство.

Тем не менее, хотя масштаб и темпы программы были впечатляющими, она была структурно несовершенной из-за своих огромных амбиций, которые привели к определению недостижимых целей и к акценту на одномерных количественных целях — в значительной степени влияние главное наследие сталинских лет, а именно централизованное планирование; как таковые, такие проблемы, как плохое исполнение, задержки проектов и нехватка бюджета, были обычным явлением с самого начала.

В этом контексте моногорода — которые в идеале должны были представлять «бесклассовые города» — стали особой социально-пространственной средой, в которой жилая и сервисная инфраструктура, принадлежащая компаниям, отвечала за обеспечение благосостояния, уступая место взаимосвязанной системе и, следовательно, , к своеобразному сообществу и образу жизни.

Книга предназначалась для явного противодействия общей тенденции в пейзажной фотографии подчеркивать безжизненность и ветхость архитектуры и застроенной инфраструктуры позднего социализма.

(Фото Мишель Сера)

Новый климат и изменение образа жизни привели к росту спроса на товары массового потребления, в том числе на личный транспорт. Высокий стратегический приоритет, присвоенный заводу ВАЗ и новому городу, также отражал цель советского государства справиться с этим спросом, который не был адекватно удовлетворен ранее существовавшими производителями. После шахтерских городов 1930-х годов и наукограды послевоенного периода, Автоград был тогда первым представителем третьего поколения моногородов: автогородов.

В качестве технократического ответа на нехватку предложения и на социальное давление в пользу массового потребления он представлял собой применение фордистских принципов — воплощения производительности — к массовому производству на идеализированном примере Детройта. С другой стороны, эти заводы и города также планировались для выполнения идеологических и пропагандистских целей, в которых моторизованный транспорт воплощал видение, которое соответствовало советскому стремлению к городу будущего и создавало образ новизны и современности. Другими словами, западные технологические инновации, воплощенные в опыте FIAT, были включены в отчетливо советский проект.

В последний год правления Хрущева было предусмотрено строительство завода ВАЗ и Автограда. Изгнание лидера-реформатора привело — после короткого, но все еще относительно динамичного периода, характеризуемого попытками экономических реформ премьер-министра Алексея Косыгина, — к брежневскому периоду, позже известному как «эпоха застоя». Этот период ознаменовался значительным разворотом процессов политической либерализации, сильным ударом по надеждам на «реформирование СССР изнутри» и переходом к (а)политическому конформизму, хотя и в условиях экономической стабильности, длившейся более десяти лет.

Несмотря на существенную преемственность стратегий и политики с периодом «оттепели», градостроительный дискурс впоследствии сместился от эгалитарной идеологии к в основном технократическому взгляду на всеобщее социальное обеспечение, с правом на жилье и правом на труд как ключевыми элементами социального пакта между государством и его рабочих-граждан. Теперь основное внимание уделялось материальному улучшению; и новые директивы, направленные на увеличение жилой площади на человека и качество материалов жилья. Автоград был продуктом этого сложного исторического и политико-идеологического контекста.

Помещение шахматного клуба находится в «социальном блоке» одного из первых жилых комплексов района, построенного в конце 1960-х гг. Квартал предназначался для социально-культурной деятельности жителей (библиотека, спортивный клуб и др.) и сохранил свои функции (частично приватизированные) по сей день. На снимке шахматный турнир, посвященный 100-летию образования самарского областного комсомола (коммунистической молодежи) по инициативе местной коммунистической партии. (Фото Микеле Сера)

Планировка нового района была поручена архитектору Борису Рубаненко. Он получил образование в годы модернистского авангарда и сделал успешную карьеру с XIX века.30-х годов, когда он разработал архитектурный синтез, который сумел включить некоторые модернистские элементы в тогдашний официальный стиль неоклассицизма.

После смерти Сталина он вернулся к интернациональному модернизму, и, следовательно, к периоду строительства Автограда в конце 1960-х годов на его градостроительные взгляды повлияли как его образовательный и профессиональный опыт, так и современные интернациональные принципы и тенденции. Эти влияния были воплощены в плане «Автоград», вдохновленном советскими теоретиками планирования 19-го века.20-х годов (в частности, концепции линейного развития и параллельных функциональных зон, разработанных Николаем Милютиным), но и из экспериментов по планированию городов за пределами Восточного блока, в частности Бразилиа, новой столицы Бразилии, запланированной несколькими годами ранее Оскаром Нимейером. и Лусио Коста.

План района (см. здесь) был основан на ортогональной структуре с двумя перпендикулярными эспланадами, разделяющими его на четыре неравные части. Вертикальная ось соединяла заводскую территорию с набережной Волги. Автоград был разделен на жилые районы, в свою очередь, на микрорайоны. Основной территориальной единицей микрорайона и важнейшей зоной повседневного социального взаимодействия являлся укрупненный квартал с типичными чертами советской массовой застройки конца XIX в.60-х – начала 1970-х гг.: девяти-двенадцатиэтажные панельные жилые дома, разграничивающие большой полуоткрытый двор, зеленое общее пространство, включающее учебные заведения, спортивную и детскую площадки.

Первые жилые дома также включали, отчасти напоминая конструктивистские эксперименты 1920–30-х годов, своего рода «коммунальный квартал» для развлекательных и культурных услуг, от библиотек до шахматных клубов. Большие проспекты, подходящие для «автомобильного городка», были предназначены для моторизованного, а не для пешеходного транспорта, в соответствии с принципами, которые Ле Корбюзье изложил несколькими десятилетиями ранее.

Учитывая важную роль пространств коллективного культурно-досугового использования, было предусмотрено несколько крупных общественных зданий, от домов культуры и дворцов спорта до кинотеатров и театров. Эти пространства также выражали смесь исторических и культурных влияний и элементов: социально-пространственные эгалитарные амбиции конструктивистского авангарда 1920-х годов, монументальный взгляд на культуру, унаследованный от сталинизма, современные модернистские амбиции повысить комфорт и качество жизни. жизни общества через городское планирование.

Более того, общественные здания позволяли архитекторам выражать свои художественные амбиции иначе, чем чрезмерно стандартизированные требования жилого жилья. Самый крупный и масштабный из них, Дом культуры, искусства и творчества (ДКИТ), планировалось сделать главной достопримечательностью и воспринимаемым центром района.

Парадный фасад и вестибюль ДКИТ (Дворец культуры, искусства и техники), построенный в конце 1980-х гг. (Фото Микеле Сера)

Однако эти амбиции вскоре столкнулись с серьезными препятствиями. С середины 19 в. возникло сильное давление на систему социального обеспечения.70-е годы, что привело к растущим бюджетным ограничениям; в сочетании с хронической неэффективностью централизованного планирования это приводило к систематической задержке развития социальной инфраструктуры на всех уровнях города.

Во многих случаях объекты обслуживания были построены только через несколько лет после ввода жилья в многоквартирные дома, а также значительные задержки коснулись строительства рекреационных зданий. ДКИТ, запланированный в 1971 году, был построен только в середине 1980-х годов. К концу десятилетия кризис модели плановой или командной экономики при появлении глобального постфордизма еще больше усугубил эту тенденцию — и привел к значительному сокращению благосостояния. В результате город выполнил действие советского социального договора, основанного на праве на стабильную работу и жилье, но в то же время, по словам как западных, так и советских обозревателей, создал среду, характеризующуюся отсутствием уличная жизнь, аномия и сенсорная депривация.

В настоящее время в Автозаводском районе проживает около 430 000 жителей, что составляет более половины всего населения Тольятти, на территории в тридцать четыре квадратных мили. Как и большинство советских монопромышленных поселений, он испытывает трудности в условиях глобальной рыночной экономики. ВАЗ, переименованный в АвтоВАЗ — теперь с Renault в качестве основного акционера — по-прежнему является крупнейшим российским производителем легковых автомобилей, но в 2014–2015 годах прошел процесс реструктуризации, который привел к резкому изменению численности рабочей силы, что значительно повлияло на безработицу. уровень и социально-экономический достаток населения района и города.

Несмотря на свои относительно большие размеры (двадцатый по величине город России) и значительную промышленную деятельность, сегодня Тольятти по сути является периферийным городом. Уникальный случай для своей численности населения, это не областной административный центр; недостаточная транспортная инфраструктура и административный потенциал затрудняют привлечение инвестиционного капитала. Его моноиндустриальная структура делает его экономику существенно зависимой от автомобильного завода. Хотя численность населения относительно стабильна, а в городе по-прежнему проживает больше населения, чем во время распада СССР, уровень безработицы и тенденции старения населения вызывают тревогу.

Город также является типичным объектом дискурсивной периферии. Высокая программная жесткость планировки района и заводская общность его населения — прямые конкретные метафоры неприспособляемости советского моногорода (монопромышленного города) — и предполагаемого советского менталитета тяжелого работников промышленности — к гибкости и инновациям, которых требует логика глобализации.

Визуальное исследование, которое мы с фотографом Микеле Сера провели в Автозаводском районе в мае 2018 года, задумывалось как первый этап художественно-научного проекта, направленного на исследование городов бывшего СССР с точки зрения особенностей советской застройки. наследие, его трансформации и его диалектические отношения с местными сообществами.

Эти темы связаны с вопросами, которые ученые-урбанисты обсуждают до сих пор (каковы были отличительные характеристики городов и урбанизации при коммунистическом правлении? Как эти характеристики трансформировались после их краха?). Полностью спланированное постсталинское поселение, лишенное какого-либо ранее существовавшего наследия, казалось подходящей отправной точкой — и действительно, Автозаводский оказался особенно устойчивым к постфордистским трансформациям и многим связанным с ними тенденциям, наблюдаемым в бывшем советском городском пространстве, от растущего социально-пространственного сегрегации к джентрификации.

Рыночно-капиталистическое подчинение унаследованной застроенной среды, наблюдаемое в более глобализированных городах России и бывшего СССР, в основном осуществляется посредством приватизации пространства и/или преобразования его функций. Но здесь это не столь важно — показательным примером является то, что почти все крупные общественные здания, слишком большие для «доходного» использования, остались в государственной собственности и сохранили свою первоначальную функцию.

Единая структура района и его экономики, по-прежнему ориентированная на вторичный сектор, также явно повлияли на характерное для него отсутствие социальной сегрегации. В Автозаводском нет явных участков или очагов богатства и бедности, отличающих микрорайоны и жилые кварталы, несмотря на наличие новой точечной и окраинной застройки.

Наиболее заметным признаком постсоветского развития Автозаводского района являются православные храмы, появившиеся в городе с начала 2000-х годов и визуально контрастирующие с модернистским ландшафтом, в который они встроены. (Фото Микеле Сера)

Наше визуальное исследование также было направлено на то, чтобы подчеркнуть связь между городским и человеческим масштабом. Это имело в виду явную оппозицию общей тенденции в пейзажной фотографии подчеркивать безжизненность и / или ветхость архитектуры и застроенной инфраструктуры позднего социализма. В конечном итоге такой выбор приводит к деконтекстуализации социальных целей, амбиций и последствий модернистского планирования и архитектуры, а также их конкретных вариантов при «реально существующем социализме».

Рассмотрение как макро-, так и микромасштабов позволяет нам подчеркнуть особую всеобъемлющую логику позднесоветского градостроительства. Действуя вне сферы частных интересов и логики прибыли, он предусматривал своеобразную взаимосвязанную и органичную систему инфраструктурных элементов — направленную на реализацию государственного проекта «тотальной трансформации».

Как отмечают историки Кимберли Э. Зарекор и Марк Б. Смит, это оказало большое влияние на повседневные социальные отношения жителей. Очевидно монументальная и монотонная безжизненность автогорода с его большими зданиями, корбюзийскими бульварами и гиперстандартизированной жилой архитектурой показывает менее очевидную сторону, когда вместо этого наблюдается на «земном» уровне. Поскольку его рекреационные здания, жилые дворы и другие общественные и общие пространства по-прежнему относительно социально активны.

В настоящее время Автозаводский представляет собой бедствующий периферийный поселок, страдающий от серьезных социально-экономических проблем и с весьма туманными перспективами. Но в то же время он не производит впечатление бессмысленного или бессмысленного места, масштабного аномального гетто. Наблюдаемый в двадцать первом веке, он все еще демонстрирует четкие признаки логики своего развития со всеми его амбициями, неудачами и относительными успехами. Таким образом, советский автомобильный город предлагает противоядие от утраченного понимания того, как история и политика формируют нашу городскую жизнь.

Оглядываясь назад: идеальный коммунистический город

Со временем у пригородов появилось много врагов, но, пожалуй, ни один из них не смог навязать свою версию лучше, чем Коммунистическая партия Советского Союза. В своем стремлении переделать Россию из отсталых деревень и провинциальных городков Советы отдавали предпочтение крупным городам — чем больше, тем лучше — и политике, которая хотя бы отдаленно напоминала политику «упаковать и сложить», столь популярную сегодня среди застройщиков и проектировщиков.

Часть этого приняла форму быстрой урбанизации сельских районов. При правлении Иосифа Сталина в Советском Союзе с 19С 29 по 1953 год десятки «социалистических городов» были основаны рядом с новыми, обширными сталелитейными заводами. Эти сталелитейные заводы были построены для ускорения индустриализации, чтобы производить огромное количество оружия. Они, как отмечает историк Энн Эпплбаум, представляли собой «самую всеобъемлющую попытку советских коммунистов дать толчок созданию подлинно тоталитарной цивилизации», привлекая крестьян на фабрики для роста российского рабочего класса. Построенные с нуля, эти фабричные комплексы, отмечает Эпплбаум, «были призваны окончательно доказать, что, если им не мешают существовавшие ранее экономические отношения, централизованное планирование может привести к более быстрому экономическому росту, чем капитализм».

Как иногда утверждают современные урбанисты, новые социалистические города были не просто экономическим ростом; они широко преподносились как средство развития нового типа общества, которое могло бы сделать возможным распространение Homo sovieticus (советского человека). Как пишет один немецкий историк, социалистический город должен был стать местом, «свободным от исторического бремени, где должен был родиться новый человек, город и фабрика должны были стать лабораторией будущего общества, культуры и образа жизни». жизни».

Элементы высокой сталинской культуры были очевидны в этих городах; культ тяжелой промышленности, ударников, молодежных кружков, эстетика социалистического реализма. В этом подходе не было места для того, что в Британии называли «средним ландшафтом» между деревней и городом. По всей России и большей части Восточной Европы высокие многоквартирные дома предпочитали зеленым пригородам. Советы не интересовались никакими пригородами, потому что характер города «заключается в том, что люди живут городской жизнью. А на окраинах города или за городом они живут деревенской жизнью». Сельская жизнь была именно тем, от чего коммунистические лидеры надеялись избавиться своей стране, поэтому советские планировщики разместили жителей рядом с промышленными объектами, чтобы они могли внести свой вклад в свою страну посредством работы, спонсируемой государством.

Исходя из этого предположения, советские планировщики сделали несколько логических шагов для увеличения плотности. Они построили детские и дошкольные учреждения, а также театральные и спортивные залы в шаговой доступности от домов рабочих. Были устроены места общественного питания. Кроме того, широкие бульвары имели решающее значение для маршей и для того, чтобы рабочие имели свободный путь к заводу и обратно. Цели планировщиков «социалистического города» заключались не только в том, чтобы преобразовать городское планирование, но и в человеческом поведении, помогая таким пространствам породить «городского человека».

Как это обычно бывает с утопическими подходами к городам, возникли проблемы. Быстрое развитие, скорость строительства, использование ночных смен, длинный рабочий день, неопытность как рабочих, так и руководства — все это способствовало частым технологическим сбоям. Вопреки пропаганде, между идеалом счастливых рабочих, процветающих в хорошо управляемых городах, и реальностью был огромный разрыв.

Если сегодняшние архитекторы иногда зацикливаются на качестве производства и дизайна, то советская кампания по расширению плотного урбанизма была менее эстетически ориентированной. Менее чем через год после смерти Сталина, в декабре 19 г. 54 года Никита Хрущев организовал кампанию по продвижению «индустриализации архитектуры». Он высоко отзывался о сборных домах, железобетоне и типовых квартирах. Он не заботился о внешнем виде, вместо этого сосредоточившись только на строительстве жилья, потому что это то, что нужно людям. Сборные многоквартирные дома, называемые Plattenbau на немецком языке и panelaky на чешском и словацком языках, строились по всему Советскому Союзу и его сателлитам. Первоначально эти квартиры предназначались для семей, работающих на государство.

В 1957 году группа ученых-архитекторов Московского университета издала книгу под названием « Новые элементы расселения » или «Новые элементы расселения». Эта команда социалистических архитекторов и планировщиков — А. Гутнова, А. Бабурова, Г. Джументона, С. Харитонова, И. Лезавы, С. Садовского — стала известна как «Группа НЭР». В 1968 году Джанкарло де Карло пригласил их на Миланскую триеннале, чтобы представить свои планы идеального коммунистического города. В сотрудничестве с группой молодых урбанистов, архитекторов и социологов они создали итальянское издание своей книги под названием 9.0022 Идея для Citta Comunista.

Алексей Гутнов и его команда приступили к созданию «конкретной пространственной повестки дня марксизма». В центре Коммунистический город лежала «Новая единица поселения» (NUS), описанная как «чертеж истинно социалистического города». Гутнов установил четыре фундаментальных принципа, определяющих их конструктивный план. Во-первых, они хотели равной мобильности для всех жителей, чтобы каждый сектор находился на одинаковом расстоянии ходьбы от центра сообщества и от окружающей их сельской местности. Во-вторых, расстояния от парковой зоны или до центра планировались в пешеходной шкале, чтобы каждый имел возможность разумно ходить везде. В-третьих, общественный транспорт будет курсировать по кольцевым маршрутам за пределами пешеходной зоны, но останется централизованно связанным с NUS, чтобы жители могли легко добраться из дома на работу и обратно. Наконец, каждый сектор будет окружен открытой землей как минимум с двух сторон, образуя зеленый пояс.

Гутнов признал привлекательность пригорода — «…идеальные условия для отдыха и уединения предлагает индивидуальный дом, расположенный среди природы…», но отверг пригородную модель, распространенную в Америке и других капиталистических странах. Он утверждал, что пригороды невозможны в обществе, которое ставит во главу угла равенство, заявив: «Попытка сделать виллу доступной для среднего потребителя означает строительство множества маленьких домов, каждый на крошечном участке земли. . . . Однако массовое строительство индивидуальных домов разрушает основной характер этого типа жилья».

Главной задачей планировщика было обеспечение социального равенства. Это проявлялось в том, что они предпочитали общественный транспорт личным автомобилям, многоквартирные дома с высокой плотностью застройки отдельным частным домам и максимально увеличивали площади общего пользования. Эта критика разрастания пригородов имеет некоторый резонанс в трудах планировщиков, выступающих за «умный рост» сегодня. Оба видят преимущества жилья высокой плотности. Во-первых, они утверждают, что это более справедливо, так что каждый, независимо от того, к какому социальному классу он принадлежит, может жить в одном и том же типе зданий. Некоторым новым урбанистам также нравится идея сообществ со смешанным доходом. Кроме того, они оба видят свое идеальное сообщество, использующее застройки смешанного использования, обеспечивающие людям легкий доступ к общественным услугам, таким как детские сады, рестораны и парки, что снижает потребность в частных пространствах. Точно так же новые урбанисты также утверждают, что запланированные ими застройки будут способствовать лучшему чувству общности.

Источник: Гутнов Алексей, Бабуров А., Джументон Г., Харитонова С., Лезава И., Садовский С. Идеальный коммунистический город. Джордж Бразиллер: Нью-Йорк. 1971.

Конечно, в этих аналогиях легко зайти слишком далеко. Даже в своих самых резких проявлениях новые урбанисты и сторонники разумного роста не пользуются ничем подобным монополии на власть, которую получили коммунистические лидеры.

Архитектурно Строительный портал